— Считаешь, он меньше станет страдать, если ты его сразу пошлешь?
— Сложный вопрос, — согласилась я.
— Вот именно. А потом, походите, познакомитесь с разных сторон, лучше узнаешь его, вдруг и понравится.
— Дуська, он мне никогда не нравился.
— Мало ли что тебе раньше нравилось или не нравилось. Ты вот была еще недавно уверена, что тоже Сергею не нравишься, а оказалось ровно наоборот. Словом, не зарекайся. Может, не только в нем, но и в себе не разобралась. А пошлешь его в результате, тоже не страшно. Будем считать, отомстишь за всех баб, которых Серега динамил.
— Ладно, Дуська, подумаю. Мне бы сперва с Мишкой разобраться. Пока он от меня прячется.
— Не бери в голову. Деньги у тебя есть?
— С этим пока нормально.
— Вот и ладушки. А с остальным справишься. Объявится Мишка. Никуда не денется. Ему же теперь наверняка официальный развод от тебя нужен.
Она снова закашляла и засипела.
— Ну вот. А собиралась молчать и меня слушать.
— С тобой помолчишь. То восемь лет без изменений, а то каждый день сюрпризы. Ладно, пойду горячего молока выпью. И бандиту моему надо дать на ночь лекарство.
VIII
К концу недели я чувствовала себя совершенно измученной и разбитой. Столько откровений и столько потрясений. Трудно сразу их все переварить. Да и быт, налаженный под двоих, свалился теперь на меня одну. В общем, лишь в пятницу вечером, когда я снова пристроила Тошку на выходные к маме, наконец смогла перевести дух. Обожаю своего сына, не люблю расставаться с ним, однако в эти выходные мне непременно требовалось передохнуть. А ведь Тошка, если дома, от него не отвлечешься. И дела накопились. А бабушке от него сплошная радость.
Мама, конечно, не преминула про Михаила спросить. И Тошка еще подбавил, радостно ей сообщив, что папа в такую долгую командировку уехал, что даже тапочки свои увез. У мамы глаза на лоб вылезли, и она очень выразительно на меня посмотрела. Тошка унесся в комнату, а она осведомилась:
— Это как понимать в смысле тапочек?
Я, к счастью, моментально нашлась:
— Да выкинула я их просто, пока Миши нет. Они старые были, а он не решался с ними расстаться. Завтра новые, кстати, куплю.
— А я уж подумала нехорошее.
Надо, наверное, было ей сразу сказать, но я пока еще не готова. Измучает ведь. Обсуждать примется, разбирать нашу жизнь по косточкам, так что отложим это удовольствие на потом. Мне сперва надо нервы привести в порядок.
Тошка уже увлеченно возился с игрушками, по которым успел за неделю соскучиться. Мне в ответ на «до свидания» лишь рукой махнул, и я ушла.
Доехала до супермаркета, купила для поднятия тонуса кое-что вкусное на ужин. Поразмыслив, добавила в корзинку красивое дорогое пирожное и бутылку красного вина. Имею право себя побаловать.
Вышла. И, в кои-то веки не торопясь, направилась к дому. Откуда-то сбоку раздался резкий автомобильный гудок. От неожиданности вздрогнула и шарахнулась.
— Катя! — радостно крикнули мне из джипа.
Юра!
— Вы меня напугали, — недовольно сказала я, подойдя к машине.
Он смутился:
— Извините. Не хотел. Просто увидел вас и решил подвезти.
— Я вообще-то пройтись хотела. Такая неделя выдалась напряженная...
— Тем более садитесь. Что с сумками-то гулять.
Сумки у меня были совсем легкие, однако я забралась в салон.
— У вас-то как дела, Юра?
Он вздохнул:
— Ничего хорошего. Я в тот же день зашел в квартиру и сразу вышел. Как в поддых дали. Знаете, казалось, все в душе перегорело. А переступил порог и понял: все это время ждал, что Наташа вернется. Ужас. Там все так, будто она только вышла. Не смог находиться долго. Вот сегодня предпринимаю новую попытку. Хочешь не хочешь, надо разбираться. Можно, конечно, нанять кого-то и выкинуть все подряд, но ведь как... Там ведь и книги ее любимые, и фотографий много... Ниночке на память о маме надо оставить.
Я смотрела на него, и сердце сжималось от жалости. У него, Юрия, сейчас снова было такое же лицо, как тогда, когда он катал по двору коляску. Ну как ему хоть немного помочь в его горе?
— А ваши родственники... Может, они? Кажется, теща у вас была.
— Она очень болела последний год и недавно скончалась. Тесть в ужасном состоянии. Держится из последних сил, но таким испытаниям я его подвергать не могу. Нет уж, это моя обязанность.
Он произнес последние слова так, будто ему предстояло взойти на Голгофу. И я вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, вызвалась:
— А хотите, я с вами поеду и вам помогу?
Он изумленно вскинул на меня глаза.
— Вы? Да неловко мне как-то. Вас, вероятно, семья ждет, муж, сын.
Я снова, совершенно неожиданно для себя, ответила:
— Тошка на два дня у мамы. А муж от меня ушел. Совсем ушел. В прошлую субботу. К другой женщине.
Он опешил:
— Извините, не знал.
Тут меня буквально прорвало:
— Я и сама не знала! Он мне ничего не сказал. Вроде просто ушел. Мол, плохо ему со мной жить. А потом мне знакомые сказали, что у него другая женщина, и она ждет ребенка.
— Ситуа-ация, — протянул Юрий. — Весьма для вас гнусная.
— Куда уж гнуснее, — согласилась я. — Теперь понимаете, домой совсем даже не хочется.
— Я-то как раз понимаю, — кивнул он. — Ну раз так сложилось, поехали.
Юрин дом стоял через двор напротив моего, и квартира у него была, как у нас, только словно в зеркальном отражении.
К тому моменту, как мы поднялись на лифте, прошли по общему коридору и, отомкнув входную дверь, ступили в прихожую, лицо у Юрия окончательно побелело и окаменело.
За все это время он не вымолвил ни слова, видимо, готовился к новой встрече со своим прошлым, которое не отпускало его.
Он застыл в прихожей, и я застыла рядом. Не бежать же впереди него! Глянув ему в лицо, я поняла: ему сейчас станет плохо. Вон даже губы побелели, и крылья носа затрепетали от того, что он судорожно втягивал воздух. Так же выглядел мой покойный отец перед очередным сердечным приступом.
Повинуясь мгновенному импульсу, я крепко схватила его за руку:
— Юра, Юра, держитесь. Сейчас все пройдет.
Он словно очнулся и ответил мне растерянной и неуверенной улыбкой:
— Ничего, ничего. — Я потащила его за собой на кухню. — Водички попьете.