— Как вы посмели? — прошипела Джейн. Страх в ее душе уступил место ярости.
— Ах ты, маленькая сучка. — Он дотронулся до щеки. Его лицо исказила гримаса боли. — Но мне нравятся женщины с характером. Иди ко мне, я тебя поцелую!
Он снова бросился к ней.
— Нет! — Джейн вырвалась и снова замахнулась сумочкой. — Оставьте меня в покое!
Но в этот момент сзади раздался голос, при звуках которого из наглеца выветрились все винные пары, а вместе с ними и смелость.
— Если ты хоть пальцем до нее дотронешься, я разукрашу твою вторую щеку, — вежливо пообещал Рэй.
— Рэй! Слава Богу! Я… — Слова застряли у Джейн в горле.
— Идите к лифту, — строго приказал он. — Но не входите туда одна. На этот раз дождитесь меня, как я сказал вам.
— Но… Я… Он…
— Я с ним разберусь. А сейчас идите.
Джейн повиновалась. Она подошла к лифту, но ее дрожащие пальцы никак не могли нажать кнопку вызова, пока не появился Рэй. Его лицо было мрачнее тучи. Он надавил на кнопку. Спустя несколько мгновений двери открылись, и он бесцеремонно втолкнул ее в кабину. Лифт поехал.
— Вы что, с ума сошли? — в бешенстве проговорил он, когда кабина начала подниматься.
Его голос звенел от гнева; Рэй обвинял ее в том, в чем она не была виновата. Прежде чем она успела что-либо ответить, лифт остановился, и Рэй, схватив ее руку железными тисками, буквально потащил в номер.
— О чем вы думали, идя с ним? Вы должны были видеть, что он пьян!
— Я не сразу поняла это, — слабо попыталась сопротивляться его нападкам Джейн.
Джейн высвободила руку. На ней тотчас появились красные следы от пальцев Рэя. Завтра будут синяки.
— Он сказал мне, что хочет, чтобы кто-нибудь перевел ему записку. Он не понимал французского! Я думала, что оказываю вам любезность. — Ее лицо скривилось в горькой усмешке, когда она передразнила Рэя: — «Своеобразные личные услуги». Реклама отеля! Процветание бизнеса!
Она была близка к истерике.
— В моих отелях не оказывают услуг подобного рода.
Джейн вспыхнула, затем побелела как мел.
— Вы… — Ее голос осекся.
Это был удар в спину. Она не ожидала такого от Рэя. Это была последняя капля, переполнившая чашу ее терпения за целый день потрясений. Она отвернулась от Рэя, не в силах больше сдерживаться. Ее маленькое, хрупкое тело сотрясали горькие, мучительные рыдания.
— Джейн, я…
Рэй подхватил ее на руки, отнес в гостиную и усадил в глубокое мягкое кресло, сев рядом на краешек. Джейн вспомнила свой первый вечер в поместье, когда он так же сидел возле нее, но в этот раз Рэй не делал попыток поцеловать ее. Его сильная рука обнимала ее, поддерживая, а другой рукой он нежно гладил ее спину, стараясь унять безудержные рыдания.
— Ну, успокойтесь, Джейн, успокойтесь, — шептал он. — Не плачьте. Я не хотел обидеть вас.
— А что, по-вашему, я должна делать? Смеяться?! — закричала Джейн. — Все было так хорошо. Только Роб и я, ужин при свечах для двоих. Не для двухсот, вернее двухсот одного.
Джейн метнула на Рэя враждебный взгляд за то, что он был этим двухсот первым, мучившим ее, и вдруг полился истерический, бессвязный поток слов, горьких, обвиняющих, негодующих. Выплеснулось все, что раньше она держала в себе, стараясь запрятать глубоко в тайники своей души. Сейчас же слова вырывались из нее, опережая друг друга, все ее потаенные чувства разом заговорили в ней. Она была уже не в силах остановить этот стремительный поток.
— Это Роб должен был целовать меня, — всхлипывала она. — Мой муж, в наш медовый месяц. — Она почувствовала, как Рэй вздрогнул, но продолжала, не обращая на это внимания — Вместо этого — то, что было внизу.
Она вся дрожала в объятиях Рэя. Она больше не сознавала, где находится и что с ней происходит. Перед ней вдруг четко возник образ Роба, улыбающегося ей. Она вспомнила его тихий ласковый голос. Он становился таким нежным, когда Роб разговаривал с ней… Пройдут годы, и она забудет звук его голоса, интонации, которые были известны только ей. Из ее памяти сотрутся черты его лица, маленькие детали их встреч, его жесты, походка. И ничего уже нельзя исправить. «В наш первый вечер в Париже, любимая…»
Она смертельно устала от испытаний, уготованных ей судьбой. Ее душа была опустошена. Но все же постепенно Джейн начала успокаиваться. Рыдания затихли и перестали терзать ее тело. Дыхание стало ровнее и глубже. Заметив, что она дрожит, Рэй достал из шкафа два бледно-голубых пушистых шерстяных одеяла и укутал ее с ног до головы. Джейн стало тепло и уютно.
— Бедная маленькая Джейн…
Он качал ее на руках, словно ребенка. Наверное, в душе она все еще была ребенком.
— Почему вы не сказали мне, что собирались провести в Париже медовый месяц? — мягко упрекнул он ее. — Я догадывался, что у вас что-то произошло, когда вы сказали той ночью в конюшнях, что приносите несчастье людям. Но я ничего не знал о вашей несостоявшейся поездке в Париж. Я бы не стал вас заставлять ехать со мной, если бы знал.
Потрясенная его непривычной мягкостью, Джейн расплакалась. Это были запоздалые слезы, слезы, несущие облегчение. Джейн высвободила руку из-под одеяла, чтобы найти свой платок.
— Такой крошечный вам не поможет. — Рэй мягко усмехнулся при виде ее маленького батистового платочка. — Это все равно что вычерпать затопленную штормом лодку чайной ложкой. Возьмите мой.
Он вытащил чистый сложенный вчетверо платок с монограммой, но не протянул его Джейн, а сам стал вытирать слезы с ее заплаканного лица.
К ее удивлению — это был день сюрпризов, и большей частью со стороны Рэя, — он посоветовал ей со вздохом:
— Выплачьтесь. По-видимому, это единственный способ.
Как будто он мог сам знать это!
Когда Джейн успокоилась, Рэй поцеловал ее.
Это не был страстный, требующий ответа поцелуй, как тогда, в поместье. Нет, он был нежным, ласкающим, ничего не требующим взамен. Так целовал ее Роб, когда они только познакомились и начали встречаться. Но поцелуй Рэя, даже такой — легкий и нежный, как дыхание, — все-таки отличался от поцелуев Роба. Джейн была слишком утомлена, чтобы сравнивать их и искать, в чем же отличие. Она просто знала, что поцелуи Рэя не такие, как поцелуи Роба, и все.
Они погрузились в какое-то странное состояние: реальность отступила, прошлое смешалось с настоящим. Как сквозь сон, Джейн чувствовала, что ее губы отвечают на ласки Рэя, и она сама уже ласкает его. Ее тело льнуло к его рукам, наслаждаясь их теплотой и нежностью. Она все глубже погружалась в какую-то пучину, где ярким вихрем проносились перед ней картины из прошлого и исчезали. Оставалось лишь настоящее, и этим настоящим был Рэй…
Когда она проснулась, в окно спальни светило солнце. Яркие краски дня, ворвавшиеся в комнату, свидетельствовали, что было уже около полудня. Джейн села в кровати и увидела, что пушистые голубые одеяла исчезли. Исчезло и ее кремовое платье для коктейля, и босоножки на высоких каблуках, и даже белье и чулки, а вместо этого на ней была ее собственная ночная рубашка в цветочек с вырезом на шее.
Но как?.. Кровь прилила к ее щекам, когда она вспомнила вчерашний вечер.
Она услышала звуки, долетавшие из соседней комнаты, как будто там собирали в стопку бумаги и засовывали в портфель. Секундой позже в проеме двери показалась голова Рэя.
— Вы чувствуете себя лучше?
Джейн кивнула.
— Я… Я сожалею о том, что было прошлой ночью… — Она смущенно показала на ночную рубашку. — Кто? Как?.. — Она не смогла выдавить из себя нужные слова.
— Я. Сам, — сказал он, нисколько не смущаясь, но, увидев, как порозовели ее щеки, весело добавил: — Не можете же вы ложиться в постель в вечернем платье! Во всяком случае, не в моем отеле.