И перед тем, как кристаллики чистой магии света опустились на наши головы, руки и плечи, я, действительно, вспомнила все.
Глава 61. Руби и Феррис
Обычно погружение в подсознание описывают как полет в тоннеле. Я же просто проснулась — открыла глаза в теле другой женщины, которая склонилась над детской кроваткой.
Я купалась в ее мыслях и одновременно сохраняла в себе Бекки Дэшвуд. Кстати, в далеком прошлом меня звали Руби. По-моему, с Ребеккой довольно похоже.
Я, то есть она, жила в доме со множеством комнат на морском берегу. Некоторые из них поражали размерами, а другие походили на чуланы (по меркам Дэшвудхолла). Руби не нажила грандиозных богатств и даже не входила в самое высшее сословие. Однако ее семью не просто уважали — на них молились. Ее муж за каких-то пятнадцать лет дослужился до адмирала, возглавил флот сразу нескольких государств и сдерживал натиск державы, некогда хозяйничавшей на этих территориях.
Ему повезло родиться с редкой магией, объединявшей огонь и воду, и в результате ее Феррис не проиграл ни одного сражения. Еще бы, если тебя слушались моря и океаны, собственные подчиненные, а также корабль под ногами, то это несложно, ворчала про себя Руби.
Она коротала недели и месяцы в ожидании его возвращения. То и дело оборачивалась на линию горизонта. Вдруг покажется парус в цветах Ферриса.
Правда же в том, что второго такого человека ещё поискать. Рассудочность и хладнокровие в нем уживались с упрямством и бешеным темпераментом. Даже ветер побаивался с ним спорить. Впрочем, ветер — это не Руби. Она обожала маленькие яростные стычки со своим адмиралом.
В семье родились четверо детей. Младший сейчас болел. Из-за забот Руби редко смеялась, почти не выходила в свет. Что за интерес светить лицом, пока Феррис на другом конце света договаривался с бурей не топить их суда. А когда он появлялся дома, то, само собой, им было не до посторонних.
Если бы ее спросили, как у нее дела, она бы пожала плечами. Мальчишки росли сорванцами, дочь не отличалась крепким здоровьем, а вредители во фруктовом саду каждый год умудрялись попортить урожай, пока она, например, экспериментировала с ягодными кустами.
При этом ей не приходило в голову рассуждать, счастлива она или нет. У нее же был Феррис… Они за тысячи миль друг от друга общались так же свободно, как в одной комнате. Она знала, с каким настроением он просыпался и в какой точке на карте засыпал.
Говорили, что нерушимые союзы почти перевелись… Они заключили свой с одного лишь взгляда. В тот день Руби выходила из магазина к ожидавшему ее экипажу, чтобы ехать с отцом и матерью обедать к родителям жениха. Но в дверях столкнулась с курсантом морской академии. Феррис приехал забрать заказ вместо друга.
Больше не имело значения, что свело их вместе. Все прежние истории закончились, а их началась в тот же миг. Отец попробовал было возразить, что у мальчишки ни гроша, а у Руби какой никакой титул, но Феррис вечером увез ее к себе, в маленькую квартирку при академии.
Даже спорить с окружающими долго не пришлось. Стоило им соединить руки, когда им мешали побыть вдвоем, как гремел гром, налетали чайки, случались другие показательные неприятности.
Молодых людей быстро оставили в покое, потому что спорить с «нерушимыми» себе дороже. И так все ясно — пара больше не расстанется ни в одной из жизней, а их воплощения оборвутся одновременно.
Кто-то завидовал, а кто-то сочувствовал. Ведь оба обречены с каждым рождением повторять одно и то же… Но и это не волновало жизнерадостную Руби. Что толку задирать голову на солнце и искать на нем пятна.
Однако сейчас она лихорадочно поправляла одеяльце и целовала сына в горячий лобик. Давала распоряжения нянюшке на несколько часов вперед. Приближалась полночь. Флот отходил на рассвете, а Феррис с вечера отправился на флагман, чтобы завершить последние приготовления.
Руби спешила проститься с мужем на берегу. Это была традиция, поцелуй на соленом ветру как залог того, что он скоро вернется. Но в этот раз все иначе. Она шла к кромке воды, понимая, что больше его не увидит.
Сколько еще ей отведено лет? Тридцать, а то и сорок. Вырастить детей, помочь с внуками — и уходить, как на праздник, зная, что где-то там она снова родится, вырастет и встретит его. Но от этой их жизни, от семьи, от особняка в тени деревьев редкой породы (с ромбовидными листьями) не останется даже тени.
И если все силы Руби направляла на то, чтобы сдержаться, не разреветься при муже, не умолять его забыть про море, то я внутри нее вся съежилась от ужаса.