Сколько времени? Quelleheureest-il?
Во сколько вы закрываетесь? A quelleheurefermez-vous?
Пожалуйста, разденься. Déshabille-toi, s’ilteplaÎt.
Еби меня. Жестче. Baise-moi. Plusfort.
Мне нужен огромный фалоиметатор, такого же размера, как и у моего мужа. Je voudrais le grosgode, celui qui se rapproche le plus de monmari.
Этобыллучшийоргазмзавсюмоюжизнь. C’était le meilleurorgasme de ma vie.
Я собираюсь кончить в твой рот, красавица. Je vais jouir dans ta bouche, beauté.
Все еще улыбаясь, я направляюсь в ванну, и принимаю душ, воспоминания прошлой ночи прокручиваются в моей голове. Напор воды в квартире Анселя - ужасен, а ее температура едва ли теплая. Напоминаю себе еще раз, что я не вернусь в Сан-Диего, где единственный человек, с которым я сражалась за горячую воду поздним утром, была моя мама после своей утренней йоги. Но здесь, семь этажей людей, которых стоит принять во внимание, и поэтому я делаю себе мысленную пометку, чтобы встать завтра пораньше, и пожертвовать дополнительным часом сна, ради горячего душа. Но это не единственная вещь, которую я не пропустила бы. Те немногие, неосторожные моменты утром, когда Ансель думает, что я все еще сплю, просто стоят холодного душа. Многие из них.
***
Когда я прохожу мимо кондитерской в сторону метро, Жумона стоит снаружи, потягивая сигарету.
- Сегодняшний день уже стал ебанным кошмаром. - Ругается она, выпуская струйку дыма изо рта. - Мы распродали булочки, которые все любят, и я пролила гребанный кофе на себя. ЕМЖ.
Не знаю, почему я сижу с ней на протяжении всего ее перерыва, слушая рассказ о ее выходе из проблемной ситуации, будучи бедной двадцати-летней-с-чем-то девушкой в Париже, и о том, как ее бой-френд никогда не выключает кофе, когда уходит, или, как она бросает курить. Она не милая, ни с кем. Может быть, это потому что она - американка, и приятно беседовать с кем-то, кто не разговаривает на языке Анселя, который я вообще не понимаю. Или, может быть, мне на самом деле, не хватает общения с людьми. Что... действительно удручает.
Когда она закончила курить свою последнюю сигарету, и мой кофе уже давно остыл, я прощаюсь с ней и направлюсь прямо к метро, а затем исследую квартал Маре столько, сколько могу в первой половине дня.
Здесь находятся несколько самых старых построек во всем городе, и этот квартал стал популярен своими галереями, крошечными кафешками, уникальными и дорогими бутиками. Больше всего, в этом квартале, мне понравились узкие улочки и миниатюрные дворики, всплывающие из ниоткуда, которые молят о том, чтобы их изучили, или же просто, как делала я, посидели, поглотили какой-нибудь роман и затерялись в чьей-то чужой истории.
Когда мой желудок начинает урчать, и я собираюсь пообедать, в моей сумочке начинает вибрировать телефон. Я все еще поражаюсь приятному трепету в груди, когда вижу имя и лицо Анселя - его глупое селфи с розовыми щечками и с сумасшедшей усмешкой - вспыхивающее на моем экране мобильника.
То, что я сейчас чувствую - это нежность? Сладкий Иисус, я определенно испытываю это, и каждый раз, когда он рядом, в основном, все, чего я хочу - это приставать к нему. И это не только потому, что он прекрасен и очарователен, это потому, что он добрый и заботливый, и никогда не бывает резким или осуждающим. Ему присуще непринужденность, которая обезоруживает, и без сомнения, он оставляет после себя след непреднамеренно разбитых сердец - мужских и женских - куда бы он ни шел.
Я почти уверена, что пожилая женщина, которая работает в магазине за углом от нашей квартиры, немного влюблена в него. По правде говоря, я уверена, что почти все, кто знаком с Анселем, немного в него влюблен. И кто станет обвинять ее в этом? Однажды вечером, я наблюдала, как она рассказывала ему что-то пылко на французском, а затем, остановившись, прижала морщинистые руки к лицу, как будто бы она только что призналась милому мальчишке в любви. Позже, когда мы вышли из магазина и побрели по тротуару, поедая наше мороженное, он пояснил мне, что она сказала ему, будто он похож на парня, в которого она была влюблена в ее университетские года. И как она думала о нем каждое утро, когда он останавливался ради кофе.
- Она поблагодарила меня за то, что я снова заставляю ее ощущать себя школьницей. - Говорил он с неохотой, и поворачиваясь ко мне с кокетливой улыбкой. - И она рада видеть меня, что я женат на такой красивой девушке.
- Похоже, ты заставляешь старушек быть немного резвее.
- Я действительно забочусь об этой леди. - Он поцеловал меня в щеку. - И я не хочу тебя резвой. Я хочу тебя обнаженной и умоляющей кончить от моего рта.
Я никогда не знала кого-то, кто совмещал в себе наглую сексуальность и притворную невинность до Анселя. С примесью возбуждения и страха, я читала его сообщение, бредя по заполненному тротуару.
Прошлой ночью было весело, говорилось в нем.
Покусываю свою губу, пытаясь понять свою реакцию. Дело в том, что он понял, что я делала, и он подыграл мне, и даже предложил, чтобы мы повторили, ну...
Глубоко вдыхаю.
Да, очень, отвечаю я.
Было приятно немного освежить свою голову?
Солнце было высоко над головой, и должно быть температура достигала 30 градусов по Цельсию, но одним этим предложением ему удалось заставить все мое тело покрыться мурашками, а соски затвердеть. Так или иначе, разговор об этом, подтверждает то, что мы сделали, и ощущается таким же грязным, как и видеть тот крошечный костюм, который теперь висит в шкафу рядом с его одеждой, которую он носит на работу, каждый день.
Да, приятно, печатаю я, и если бы было можно передать текст с придыхание, то именно так бы он и звучал.
Затем следует долгая пауза, прежде чем он снова начинает печатать, и мне интересно, возможно ли, что он сейчас так же напряжен, как и я.
Полагаю, ты не прочь сделать это еще раз?
Мне даже и обдумать не надо. Да.
Его ответ приходит медленно. Ощущение, будто он печатал целую вечность.
Иди на станцию Мадлен, ветка 14 до Шатле. Пройдись до 19 Бобур-Центр Жоржа Помпиду (огромный музей, ты не пропустишь его). Поднимись на эскалаторе до верхнего этажа. Подожди в баре ресторана Жорж в 19:00 (7:00 вечера). Там лучший вид во всей округе.
Я достаточно близко, чтобы прогуляться до музея, головокружительный трепет ползет по моему позвоночнику и скользит по моей коже, словно я оказалась в теплой ванне. Конечности вдруг тяжелеют, тело ноет, и я вынуждена зайти в нишу перед книжным магазинчиком, чтобы взять себя в руки. Думая, это то, как ощущает себя бегун, перед последними минутами до стартового выстрела пистолета в воздух. Без понятия, что задумал Ансель, но я готова узнать это.
***
Центр Помпиду найти проще простого. Спасибо Гуглу, я знаю, что он находится на правом берегу Парижа, в таком известном квартале, как Бобур. После дней изучения, я очень хорошо начала ориентироваться здесь. Хоть я и видела фото музея онлайн, но я никак не была готова к чудовищной, скелетообразной диковинке, которая, кажется, возвышается над городом.
Это словно массивное здание было лишено своего внешнего слоя, открывая нам ту часть, которая удерживает все это. Ярко выкрашенные в зеленый, синий, желтый, красный трубы пересекаются с металлическими балками, и выглядит это все, как произведение искусства.
Следую знаку, который приводит меня к большой мощеной площади, переполненной студентами, семейными парами, и группами туристов бродящих по ней. Артисты восседают в окружении небольшой толпы, а дети скачут вокруг хохоча, и их смех эхом разносится по громадному пустому пространству в гигантском здании.
Как и проинструктировал Ансель, я ступаю на самый огромный эскалатор, который когда-либо видела и еду на верхний этаж. Вся поездка происходит по туннелю из оргстекла, открывая мне вид на необъятный Париж со зданиями, которые я видела только в книгах. Замечаю Эйфелевою башню, возвышающуюся на фоне ярко лазурного неба.