— Это действительно потрясающе, Ной, — сказала она.
Я кивнул и позвал Дженни.
— Время идет. У тебя все еще есть дела по дому.
— С глупыми курами, — пробормотала она бассету.
— Я слышал это, — сказал я.
— Но я не говорила «тупые» или «дебилы», — ответила она.
Шей подавила смех, сказав:
— Она — фейерверк. О, боже мой.
Я оттолкнулся от забора и шагнул на дорожку, ведущую к дому.
— Грузовики уже должны были убрать, — сказал я. — Извини за причиненные неудобства.
— О. Спасибо. — Шей поднесла руку к лицу, поигрывая одной из своих сережек. Теперь это имеет больше смысла — И спасибо тебе за помощь. Я должна была догадаться, что найдется хорошее объяснение. В поездке я съела слишком много крекеров, и я просто… название на грузовиках было незнакомым и…
— Да, я все понимаю. Все меняется, а тебя давно здесь не было.
Шей сделала шаг назад, снова схватилась за кулон у основания шеи. Подергала его взад-вперед, пристально глядя на меня.
— Я шокирована, что ты вообще здесь. Этот город не был добрым к тебе и…
— Давай же! — Дженни подбежала и спасла меня от необходимости переживать остальную часть этого комментария в одиночку. Она взяла Шей за руку и сказала: — Курятник — это мини-версия нашего дома. Там тоже есть почтовый ящик, но он достаточно большой, чтобы вместить только одно яйцо.
— Только одно яйцо? — спросила Шей. Недоверие в ее словах заставило глаза Дженни заискриться, а ответный кивок вызвал дрожь во всем теле девушки от сдержанного смеха. — Ты точно должна показать мне это.
Опять же, я последовал за ними, потому что, черт возьми, мне еще оставалось делать? Взвалив розовый рюкзак высоко на плечо, я взбирался на пологий холм, пока Дженни потчевала Шей историями о проступках кур.
Когда они добрались до курятника, Дженни сразу же принялась за сбор яиц. По привычке стала оскорблять кур, открывая каждую коробку.
— Не клюй меня, мерзкая старая девка!
Шей повернулась ко мне, широка раскрыв глаза. Я понял, что она выглядела усталой, той усталостью, которая граничит с изнеможением. Женщина хорошо это скрывала. Все эти яркие улыбки и безграничный энтузиазм, который она питала к Дженни. Нужно было бы по-настоящему присмотреться, чтобы увидеть это.
— Просто подожди. Это становится более красочным.
— Отойди от меня, — проворчала Дженни. — Тупой придурок.
Я указал на курятник.
— Вот так.
— Отдай мне яйцо, говнюк.
Я кивнул, в то время как Шей зажала рот рукой.
— И это.
— Гребаная работа по дому. Ненавижу это тупое дерьмо.
Я покачнулся на каблуках.
— М-м-м. И этот тоже.
— Ной, — прошептала Шей. — Что происходит прямо сейчас?
Появилась Дженни с корзинкой, полной свежих яиц, и, как обычно, убийственным выражением лица.
— Вот, — сказала она, ставя корзину на полпути между нами. Это был ее способ дать понять, как сильно она ненавидит обход курятника. — Я собираюсь найти своих кошечек.
Я щелкнул пальцами, указывая на дом.
— Не раньше, чем помоешь руки.
Дженни поплелась к белому фермерскому дому на другой стороне гравийной дорожки, все еще бормоча что-то о курах. Как только дверь за ней захлопнулась, я сказал Шей:
— Она по-своему справляется с некоторыми вещами. У нее были трудные несколько лет.
— Мне жаль это слышать. — Она заправила волосы за ухо.
— Дженни дочь моей сестры, — сказал я, потому что был совершенно неспособен что-либо держать в себе, когда внимание Шей было приковано ко мне. — Ева — мать Дженни, но Дженни сейчас живет здесь. Со мной. Я удочерил ее прошлой осенью.
Шей медленно кивнула. Она не задала дополнительных вопросов, которые все остальные любили повторять, например, где мама Дженни, и почему она не была со своим ребенком, и что насчет ее отца? Она просто встретила мой взгляд без тени осуждения и спросила:
— Она в порядке? Ева?
Мои плечи поникли прежде, чем я смог остановить себя.
— Нет. Не в порядке. Но теперь Дженни здесь, и все становится лучше. Медленно. Если ты проигнорируешь все, что только что услышала от нее.