- Как вышли картинки у Марка?
- Какие картинки?
- Наша история.
- Получилось не так интересно. Да и девушка не такая уж хорошенькая. Кстати, я сократил твою статью. На первом месте теперь убийца детей. Но я дам тебе первую страницу для девочек. Обещаю. И вообще, какого черта ты делаешь в этой Богом забытой дыре? Может, тебя околдовали или?.. В общем, передаю трубку Ким, она стоит рядом со мной.
- Здравствуй, дорогой! У тебя все в порядке?
В гостинице не было настоящей телефонной будки. Я стоял в углу у двери, и то и дело кто-нибудь проходил мимо меня в уборную и обратно.
- Все хорошо, дорогая. Берни совсем спятил. Он хочет пятьдесят страниц, и когда я обливаюсь кровавым потом, чтобы сделать их, он еще недоволен.
- Почему ты не позвонил мне?
- Дорогая, здесь один телефон на все это захолустье, и размен...
- Я знаю. Ты скоро вернешься?
- Сегодня вечером. Завтра утром, в крайнем случае.
- Я очень скучаю без тебя.
- Я тоже очень скучаю. - Произнося эти слова, я украдкой оглядывался по сторонам. Казалось, вся мебель в холле готова обрушиться и придавить меня.
- У тебя не очень убедительный тон, - усмехнулась она.
- Погода хорошая? Здесь ужасно. Осень. - Я не знал, что еще сказать.
- Если мне удастся достать машину, я приеду в середине ночи и разбужу тебя.
- Да? - обрадовалась она. - Да!
Оплатив счет и покинув гостиницу, я ощущал такую же бодрость духа, как муха в сетях паука. Одна часть моего "Я" приказывала мне совершать некоторые действия, другая цеплялась за все, что угодно: теплое солнце, осенние паутинки. Или, например, за доктора Казаля, которого я встретил у крепостных стен по пути к дому Терезы.
- Вы еще здесь?
- Я уехал и вернулся.
- А что теперь?
- А теперь опять уезжаю... Если не останусь. Не знаю. Да, не знаю.
Он обвел окрестности одним из своих широких жестов.
- Этот город - ловушка. Возьмите к примеру меня: с тех пор, как я поселился здесь тридцать лет назад, никогда не тороплюсь. Зачет торопиться, если все время видишь одно и то же? - Он взял меня за локоть. - Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Он зашел в подлесок, прыгая с камня на камень.
- Остерегайтесь гадюк! - крикнул я.
Вскоре я увидел на голой округлой вершине холма часть старой стены, поросшую зеленью. Казаль остановился.
- Вот, - сказал он, - здесь когда-то стоял дом знаменитого мага.
Мне это было неинтересно. Я страдал от жары. Солнце напекло мне голову.
- Я должен вернуться в Париж. - В моей фразе прозвучали по меньшей мере три вопросительных знака.
- И что вы ожидаете найти, когда вернетесь?
- Мою жену. Работу. Друзей. Мою жизнь. Привычки, - стал перечислять я, словно перебирая четки. В четках у буддийских монахов сто восемь бусин. А у меня только пять. - Вы были здесь во время немецкой оккупации?
- Да.
- Что это за история со святилищем?
- Каким святилищем?
- В доме Дувов.
- Посмотрите, - показал он рукой. - Отсюда можно видеть часть парка. Вон тон клочок земли.
- Ну да.
- Как видите, это стратегический пункт, дающий превосходный обзор всей долины. Вам известна теория Кригсортера? Не важно. Некий Шеффлинг, немец, доказал, что на протяжении всей истории армии встречаются в одних и тех же местах. Эта долина как раз одно из тех мест, где обычно проходили орды завоевателей. Во всяком случае, в один прекрасный вечер у дома Дувов остановились три грузовика. Они доставили команду саперов, которые начали выгружать разное снаряжение, динамит, и на следующий день из Дакса прибыл бульдозер. Тем временем капитан вручил Дуву приказ покинуть это место. Немцы собирались укрепить дом, в парке поставить зенитные пулеметы, построить склады боеприпасов, вырыть бункеры.
- Вы знали старого Дува?
- Немного. Он был высокий, довольно суровый на вид, говорил очень мало.
- Он тоже был колдун?
- Сам я не видел, но, говорят, по ночам там совершались какие-то странные обряды. Дув и его двоюродный брат Бонафу, в то время совсем молодой, возродили старинный колдовской ритуал, восходящий к средневековью, - они посвятили это место.
- Посвятили? Кому?
- О, не Богу, конечно. Обряд совершается для того, чтобы воспрепятствовать посещению данного места кем-либо, кроме совершивших посвящение.
- Тогда, значит, дьяволу?
- Подождите минутку. Известно, что у немцев все пошло из рук вон плохо. Вскоре после начала работ в одном месте провалилась земля, и погибли два человека. На другой день, когда немцы валили деревья, один дуб упал в совершенно неожиданном направлении - я имею в виду, туда, куда по логике он упасть не мог - и насмерть задавил фельдфебеля. В конце недели они все бросили и уехали. Не из-за заклятья. Во всяком случае, официально не из-за него. Как раз в это время высадились союзники, и из Берлина пришел новый приказ. Но, так или иначе, Дувы смогли вернуться в свой дом. Этот факт произвел сильное впечатление на местных жителей. Именно с тех пор все начали бояться Дувов... и обращаться к ним за помощью.
- И святилище все еще запретное место?
- Не знаю. Мне не приходилось его видеть.
- А мне приходилось.
Я встал и зашагал прочь. Мне ужасно хотелось громко расхохотаться. "Это уж слишком!" - думал я. Наконец-то у меня появилось ощущение свободы.
Дом был пуст. Быстро собрав вещи и уложив из в чемоданчик, я вышел в парк и позвал Терезу. Но единственной живой душой в парке был старый садовник, копавшийся в огороде. Я подошел к нему. Впервые мне удалось рассмотреть садовника как следует. Вблизи вид у него был довольно отталкивающий. Красноватое родимое пятно покрывало его правую скулу и нижнюю часть носа. Еще я заметил, что у него разноцветные глаза: левый серый, правый - очень светлый, с зеленовато-голубой верхней и темно-синей нижней половиной. Не знаю почему, но они напомнили мне глаза собаки. Кстати о собаке: что случилось собакой, которую я видел здесь в первый день?
- Мадемуазель Дув дома?
- Нет, - сказал он, продолжая копать, - она у своего дяди.
- Но она сказала...
- Он пришел за ней после ленча. Она ему понадобилась.
- Не могли бы вы дать мне ваш велосипед? - попросил я.
- За сараем.
"Здесь была собака, - думал я, нажимая на педали, - такса, я помню очень хорошо. Что она сделала с собакой?" Подобными вопросами я занимал свои мысли, - лишь бы не думать о той единственно реальной проблеме, которая стояла передо мной: как сказать Терезе, что я уезжаю навсегда? Я говорил - было ли это прошлой ночью или позапрошлой, или во время полета к звездам? - что люблю ее, что всегда буду любить ее и не буду любить ни одну другую женщину. Я прижал ее к себе и сказал, что отныне мы едины, телом и душой. А что, если это так, Серджио? Не называй меня как Марк. Что, если ты околдован? Если хочешь избавиться от любовного недуга, перережь глотку жабе в новолуние, вымочи ее селезенку в отваре из васильков и барвинков, добавь немного крови крещеного петуха, хорошенько перемешай и принимай в горячем виде... Я продолжал крутить педали. Старый велосипед Фу жалобно дребезжал, словно сочувствуя моим путаным мыслям. Подъехав к большому серому дому, я не увидел ни машин, ни клиентов. Очевидно, по средам прием не проводился. Я прислонил велосипед к крыльцу, поставил рядом свой чемодан и обошел дом, как в первый день.