Я стесненно растираю ладонью грудь, глядя на знакомые формы, затянутые в черный шелк. Даже не верится, что эта статная женщина, которая выглядит так, словно в ее венах течет лед, и есть то разнузданное существо, с которым я был этой ночью.
— Ты еще здесь.
Сложив руки на груди, она прислоняется бедром к краю стойки.
— Ты заметил. — Мы встречаемся взглядами, и я замечаю в ее глазах поддразнивающий огонек. — Надеюсь, ты не станешь возражать, но я позволила себе вольность заварить кофе.
— Нет, — я откашливаюсь, — нисколько. Спасибо.
— Не могу почувствовать себя человеком, пока не выпью свою первую чашку кофе, — произносит она.
Заводит утреннюю беседу.
— У меня то же самое.
В неловком молчании мы глядим друг на друга, и спустя минуту я наконец-то решаю заговорить.
— Насчет прошлой ночи…
— Ты не обязан что-либо объяснять.
— Я не к тому. Просто хотел извиниться за то, как обращался с тобой вчера. Я был зол и выместил свою злость на тебе, а ты ничего этого не заслуживала. И еще… — Я морщусь, вспоминая звонок Блэр и то, что случилось после. — Черт, дико неловко, но…
— Стоп. Больше ни слова. Ты сразу предупредил меня о том, чего хочешь. Я согласилась и пришла сюда добровольно. Я большая девочка.
— Это какая-то проверка, когда ты говоришь одно, но подразумеваешь совершенно другое, а я обязан догадаться, что именно?
Она улыбается.
— Вовсе нет. Поверь, никакого скрытого смысла в моих словах нет.
Эта женщина вообще настоящая? Где ее носило всю мою жизнь?
— Ясно. — Подходя к ней, я замечаю, что она окидывает меня оценивающим взглядом. — Нравится то, что ты видишь?
Она не отводит глаз. Напротив, продолжает рассматривать меня — внимательно и неспешно.
— Вполне.
Ее ответ разрезает повисшее в воздухе почти ощутимое, почти видимое напряжение, и я, расслабившись, усмехаюсь. Да, у этой женщины есть яйца. Хотя можно и не удивляться, если вспомнить ее вчерашнее поведение. Остановившись напротив нее, я двумя руками берусь за край стойки по бокам ее бедер и нависаю над нею. А она не ведет и бровью.
— Осторожней, красавица.
Она облизывает губы, и отдача от этого зрелища уходит прямиком ко мне в пах.
— А что, если я не хочу быть осторожной? — Она опускает глаза на мою голую грудь. Поднимает руку, мягко ведет подушечками пальцев по моим тату. Изучает их. Под ее легкими прикосновениями меня тянет закрыть глаза и насладиться окутывающими меня ощущениями, но я все продолжаю смотреть, как ее пальцы обводят узоры, которыми разрисована моя плоть. — Маленький принц? — спрашивает она, наконец поднимая взгляд.
Я киваю. Отступаю на шаг назад. Ее вопрос вызывает новые воспоминания о Блэр, о том идиллическом дне, который мы провели вместе, и внезапно я начинаю тонуть — в них, в ней и в прошлом.
Проклятье. Ну почему я не могу выбросить ее нахер из памяти?
— Я сказала что-то не то? — спрашивает она, мило смешавшись.
— Нет, ничего такого… — Я хочу сказать ее имя, и в этот самый момент понимаю, что не знаю его. Отвернувшись лицом к гостиной, я откидываюсь на стойку с ней рядом. Наши плечи соприкасаются. — Можно кое о чем спросить тебя?
— Конечно.
— Как тебя зовут?
Она смеется. Я тоже хочу улыбнуться, но не могу.
— Не поздновато ли для таких вопросов?
— Лучше поздно, чем никогда.
Качнув головой, она протягивает мне руку.
— Меня зовут Рэйчел. Приятно познакомиться…?
Я беру ее руку, но не шевелюсь.
— Ронан.
— Приятно познакомиться, Ронан. У тебя симпатичная квартира. — Она отворачивается, прерывая нашу игру в гляделки. Переводит взгляд на копию знаменитого черно-белого снимка, где отряд американских солдат бежит по воде в сторону берега. — И хороший вкус.
— Ты знаешь Роберта Капу?[2]— Я приятно удивлен.
— Конечно. Я большая его поклонница. — Она подходит поближе к рамке. — Не думала, что ты можешь оказаться любителем фотографии.
Хмыкнув, я складываю руки на груди, засовываю ладони подмышки.
— Серьезно?
— Да. То есть, я понимаю, что встретила тебя на художественной выставке…
— Почти. Насколько мне помнится, мы так и не зашли внутрь, — поддразниваю ее я.
Она краснеет.
— Не суть. В общем, если человек пришел на выставку, это еще не значит, что…
Ее внимание привлекает что-то, лежащее на полу. С участившимся пульсом я смотрю, как она наклоняется и поднимает еще одно фото в рамке. Пока я мысленно проклинаю Джеки и желаю ей провалиться в ад, моя светловолосая гостья восхищенно рассматривает снимок. Я знаю, что там — смеющийся, растрепанный Олли, который гоняется за щенком по парку. Этой фотографией я горжусь, потому что у меня получилось запечатлеть в одном кадре и его невинность, и живость его характера.