Но боли не было.
По телу прошла длинная судорога.
Я открыла глаза, посмотрела на Бобби, все так же стоявшего на коленях, и медленно, через силу, высвободила руку.
Он мне не препятствовал, но не сводил с меня глаз, голодных и внимательных.
Меня трясло от напряжения и неудовлетворенности.
— Ты же сида! — Бобби облизнулся, проворным, текучим движением вскочил и припер меня к двери — я и ахнуть не успела.
Запустил руки мне в волосы, и меня снова обдало пряным запахом возбужденного вампира, головокружительным и пьянящим, отнимающим всякую волю и разум. Горячее дыхание Бобби опаляло мне шею. Он наклонялся все ближе и ближе. Вот-вот... Сейчас, сейчас... Внезапно он зашипел сквозь зубы, шарахнул в дверь кулаком и отшатнулся от меня, в ярости рыча что-то невнятное.
Я скосила глаза и увидела, что на стальной двери образовалась вмятина.
Что случилось? Почему он меня не укусил? Молодой, начинающий вампир, даже если он не голоден — а Бобби наверняка проголодался до колик, — просто никак не смог бы устоять перед соблазном, если прямо под носом в жилах феи, тем более сиды, пульсирует зараженная вирусом кровь. Он должен был хотя бы прокусить мне кожу.
Проклятие! А у меня не было ни малейшего желания ему сопротивляться.
Я так разозлилась на саму себя, что чуть не заревела. Самонадеянная идиотка! На что я рассчитывала? А еще похвалялась Хью, будто держу себя в руках и сумею совладать с желанием подставить вену первому встречному кровососу! Желанием, которое диктовал мне вирус и которое было так сильно, что я готова была изгрызть собственные вены, лишь бы нашелся желающий к ним припасть. И ведь дальше будет только хуже. Вот-вот. Сейчас-сейчас.
Я чуть не заскрежетала зубами, когда меня схватила судорога. Согнулась пополам и сползла по стене. Перед глазами все поплыло от слез.
Бобби плавно опустился на корточки рядом со мной:
— Ух, до чего ж мне тебя хочется! — Он привлек меня к себе и зарылся лицом в мою шею. — Хоть разок приложиться! Ты такая аппетитная, так вкусно пахнешь, просто слюнки текут! — Голос у него дрогнул. — Да я прямо чувствую вкус твоей крови и как тебе больно. Очень-очень больно.
Тяжело дыша, я вцепилась в ворот его арестантского балахона.
Он ухватил меня за запястья, отстранил от себя:
— Чш-ш! От тебя так и пышет жаром... кровь у тебя горячая, наверняка вкусная... слаще, чем у Нее и даже чем у Мелли! — Голос его отдавался у меня в каждой жилочке. — А я уже пес знает сколько на голодном пайке. Жиденькая человеческая кровь, бурда какая-то, — вот и все, что Он мне позволяет.
Мне казалось, что внутренности мои раздирают раскаленные когти, точно плоть срезали с костей изнутри. Я пронзительно закричала от боли.
Хоть бы это прекратилось.
Невидимые острия вонзились в сердце.
Пожалуйста, что угодно, только бы облегчение.
Пожалуйста!
Не надо!
И вдруг все кончилось.
— Что... что это было? — прохрипела я и обмякла, уткнувшись в грудь Бобби.
— Старый мерзавец любит развлекаться такими играми. — Молодой вампир горько рассмеялся. — Его это, видите ли, заводит. Даст попробовать буквально капельку, чтобы ты оценил, что теряешь, а потом опять отнимает из-под носа. Знала бы ты, как мне худо! Говорю держит на голодном пайке, даже у своей девушки можно было только два глотка выпить, да еще Он непременно хотел смотреть, как я питаюсь. — Бобби лизнул мое горло. — Сейчас-то, наверное, пузыри пускает от удовольствия, старая гнида, — смотрит, как я слюной исхожу от твоей сладкой крови, а ведь ни капли мне не даст даже попробовать.
— Нет... я не о том... — Пришлось держаться за него, чтобы не рухнуть на пол пластом. — Я про воспоминания... почему ты вдруг вспомнил?
Бобби отодвинулся от меня и нахмурился:
— Не понял, ты о чем вообще?
— Ну как же... КровоСОС-таун... четыре года назад... — Я глотнула холодного воздуха. — Вампирская банда...
— Понятия не имею, к чему ты клонишь. — Пальцы Бобби до боли сжали мне руку. — Чтоб его! Он опять выворачивал мне мозги наизнанку, лез в мои мысли! Ненавижу! Ненавижу эти фокусы, мне от них так худо! — Вампир с отвращением огляделся. — Пропади все пропадом, я даже не помню, где я!
— Мы в полицейском участке, — прошептала я, сжавшись от боли. — Мелиссу ты хотя бы помнишь или про нее тоже забыл?
— Мелиссу? — Бобби встряхнул меня как тряпку. — Что с ней?!
Я не успела произнести ни слова, потому что дверь распахнулась и бодрый голос Кудряшки объявил:
— Время вышло, кровососик.
Что-то металлически щелкнуло.
Дальше я все видела, как при замедленной съемке в кино. Бобби отреагировал на щелчок мгновенно — ловко ухватил меня за плечи, рванул на себя и откатился от двери.
— Прекратить! — рявкнула надзирательница. — Напрашиваешься — пущу в ход вот это! — Чем она грозила, я не разобрала, потому что по глазам мне больно полоснуло слепяще-зеленым светом. — Хватит, кому сказала!
Бобби прикрыл меня своим телом и прижал к полу, и вовремя, потому что прямо в нас ударила раздвоенная молния. Ноздри мне обжег острый запах горелой мяты. Бобби дернуло вверх, как марионетку за ниточки, глаза у него выкатились от боли, и через миг он весь обмяк.
Я спихнула его с себя и с трудом перевернулась на живот. Встать пока не получалось: отзвуки магического удара болью отдавались во всем теле, будто меня побил своей битой гоблин.
— Ах, простите, я нечаянно, — довольным голосом произнесла Кудряшка. — Так старалась вас не задеть, но он слишком уж тесно к вам прижался. — Она помахала тонким серебряным прутом, увенчанным гладким навершием из яшмы. От самоцвета все еще постреливали зеленые искорки. — Знаете, эти новые оглушающие чары, которые у нас ввело новое начальство, с ними нелегко сладить.
Я едва дышала. Проще говоря, чары разят наповал. Как там Бобби? Обмякшее тело лежало неподвижно. Тьфу, нелегкая. Больше я у него сегодня ничего не выведаю — ему еще повезет, если он очухается до рассвета.
На Кудряшку я глянула с нескрываемой ненавистью. Она так и расплылась в ухмылке.
— О, простите, я, может быть, слишком рано пришла? Помешала вашим развлечениям? — пропела она.
— Не помешали, — процедила я сквозь зубы и поднялась.
Уж я ей помешаю больше, чем она мне. Будьте уверены.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Ну как там у тебя с этим озабоченным козлом?
— Что? — Я плюхнулась на стул Хью и плотнее прижала мобильник к уху.
Несколько мгновений я вообще не понимала, о чем речь, и блуждала отупевшим взглядом по пустому кабинету. Соображала я с трудом. Мало того, что мне едва удалось выбраться из камеры Бобби целой и невредимой (и отнюдь не благодаря своевременному вмешательству констебля Кудряшки). Я кое-как пережила беседу по душам с огорченным и разочарованным во мне Хью. Свое нервное возбуждение и дрожь я относила на счет оглушающего заклятия. А теперь еще придется ждать инспектора Хелен Крейн, то самое новое начальство, которое ввело в обиход эти оглушающие заклятия. Инспектор Крейн пожелала самолично со мной побеседовать — просто обхохочешься, какое веселье мне это сулило.
— Брось притворяться, Дженни, — поддразнивал меня знакомый голосок Тони, нашей администраторши, в трубке. — Давай колись: ты сдалась или нет, Финн пригласил тебя на свидание или как? Помни, от твоего ответа многое зависит, у нас тут целый тотализатор.
Я потерла затылок и прикрыла усталые глаза:
— А, вот ты кого так ласково называешь...
Теперь до меня наконец дошло, кого она имеет в виду.
Прижимая телефон плечом к уху, я посмотрела на упаковку таблеток джи-зава, которая невинно поблескивала у меня на ладони. Отступать больше некуда, придется принять лекарство...
— Да ну тебя, ты прекрасно знала, о ком я! — Тони нетерпеливо прищелкнула языком. — И помни, я в курсе, что личная жизнь у тебя на нуле, как бензин в пустом бачке. Да если бы меня интересовали фавны, я уж точно подпустила бы Финна поближе, у него пылу хоть отбавляй, любая ледышка растает. — Она вновь хихикнула. — Ты ведь знаешь, что тетушка Тони права, так что хватит увиливать, выкладывай всю правду: снизошла ты до бедненького влюбленного фавна или нет? Я буду нема как рыба.