Выбрать главу

– Неправда! – обиженно запротестовала Оливия. – Я из кожи лезла вон, чтобы ему угодить! У меня мозоли на ладонях и спину до сих пор ломит от работы!

Неужели этот болван-испанец не оценил по достоинству ее старания? Никогда в жизни Оливия так много не трудилась – она таскала тяжелые вещи, беспрекословно выполняла любые распоряжения, постоянно что-то приносила, уносила, убирала и мыла. Девушка непроизвольно бросила взгляд на свои руки, некогда белые и холеные, а теперь огрубевшие, красные, со сломанными ногтями. Она превратилась в жалкую служанку, и виноват во всем этот самодовольный лжец и негодяй.

– И что вы намерены делать? Взять меня в наложницы, как индейскую женщину? Если так, то предупреждаю – вам после этого лучше вообще не спать.

Сэмюэль слушал не перебивая. Конечно, девчонка несет чушь, но говорила она так спокойно и с такой уверенностью, что нужно было прислушаться и задуматься. Помимо воли полковник испытал уважение к девушке, но тут же поспешил одернуть себя. Нельзя забывать, что эта испорченная, избалованная эгоистка своим поведением поставила под угрозу и свою, и его жизни, не говоря уж о миссии, возложенной на Шелби президентом.

– Успокойтесь. Такая, какой вы теперь стали, – вы мне не нужны, хотя матросы могут оказаться не столь разборчивыми, – сказал Шелби. – Вы неопрятны… и от вас дурно пахнет. Точнее, воняет. Однако какое-то время нам друг от друга никуда не деться, и, как мне кажется, вам не мешает поблагодарить меня за то, что я беру вас под свою защиту.

– Я не просила вас о защите! Мне не нужна ваша защита! Оставьте меня в покое! – Оливия внезапно всхлипнула и пришла в ужас, осознав, что по щекам катятся слезы. После тяжких испытаний, выпавших на ее долю, она уже не могла снести холодного тона Сэмюэля и его жестоких слов. Это была последняя капля, переполнившая горькую чашу. Оливия повернулась и попыталась прошмыгнуть в лагерь мимо полковника, но он удержал ее.

– Вы безмозглая маленькая идиотка. Неужели всю жизнь вас только баловали и так и не научили понимать простые слова типа «нет» и «нельзя»?

– Не вам меня учить! – огрызнулась Оливия, стараясь высвободиться.

С проклятием Сэмюэль отпустил девушку, и она чуть не упала.

– Ладно, бегите в лагерь, – прорычал полковник. – Посмотрим, как далеко вы уйдете, прежде чем вас схватят и повалят на землю возле костра. Матросы – народ простой и церемониться не будут, а просто сорвут с вас одежду и по очереди начнут с вами забавляться, пока…

– Нет! – вскричала Оливия, зажмурившись и зажав уши руками. Она снова ощутила себя там, на острове, беззащитной под грубыми лапами насильников, на нее опять пахнуло перегаром и вонью гнилых зубов из тяжело дышащих пастей озверевших мужчин. Девушка содрогнулась при воспоминании, но тут же выпрямилась и гордо вскинула голову: – Хорошо. Вы меня убедили. Знакомое зло лучше пугающей неизвестности. Отныне я отдаюсь под вашу защиту, месье полковник, – с нескрываемым сарказмом заявила Оливия.

– Просто не могу выразить, как я вам благодарен за эту честь, мадемуазель Сент-Этьен, – в том же тоне ответил полковник.

Наконец-то она образумилась и поняла, что нужно поступать не так, как хочется, а как надо. Возможно, теперь удастся дожить до конца путешествия без приключений и не придется драться, спасая девушку от банды похотливых матросов. Причем спасать абсолютно бескорыстно, поскольку Шелби дал себе слово не претендовать на внимание Оливии при любых обстоятельствах, как бы его к ней ни влекло. Да, надо признать, что ему не слишком везет в жизни, а на женщин в особенности. Погруженный в невеселые раздумья, полковник направился к лагерю. За ним на почтительном расстоянии следовала Оливия.

На следующее утро девушка проснулась от холода. Кто-то грубо сдернул одеяло, в которое закуталась Оливия, укладываясь спать, как обычно, за ящиками в углу длинной надстройки на палубе. Лишившись одеяла, девушка сразу почувствовала, как утренняя свежесть пробирает до костей сквозь тонкую рубаху и брюки. Над Оливией склонился Сэмюэль, выражение лица его не предвещало ничего хорошего. В тусклом свете можно было разглядеть темную щетину на подбородке. Сегодня он был не в мундире, а в мягких кожаных брюках, изрядно поношенных и плотно облегавших ляжки. Наряд довершала свободная полотняная сорочка коричневого цвета с распахнутым воротом, откуда выглядывала голая грудь. Полковник смахивал на пирата.

– Вставайте! Мне надо по делам, а вы сварите кофе. Мануэль видел стадо оленей у водопоя в ста ярдах вверх по течению. Попробую раздобыть на завтрак свежего мяса.

Оливия села и протерла глаза.

– Там уже сварили кофе для команды, так что и на вас хватит, – недовольно пробурчала она. Она терпеть не могла вставать рано, и по утрам настроение у нее обычно не из лучших.

– Бурду не пью. Я всегда варю себе кофе сам. – Шелби указал рукой в сторону своих пожитков, где возле тюка валялись почерневший от дыма котелок и мешочек с зернами кофе.

– Почему бы вам и сейчас этого не сделать? Я уверена, что, как бы ни старалась, все равно вам не угожу, – возразила Оливия.

Сэмюэль зашнуровал рубаху и заправил ее в брюки:

– Если хотите, чтобы все поверили, что вы находитесь под моей защитой, вы должны обихаживать меня, как надлежит женщине.

– Я не нанималась на женскую работу. Меня взяли юнгой при сеньоре Лисе.

– Верно, но вас тогда считали юношей. Мы с Мануэлем обсудили новую ситуацию вчера, когда вы отправились спать. С обязанностями юнги вы все равно не справлялись, и хозяин намеревался оставить вас в первом же поселении, которое попадется нам по пути. Нам еще повезло. Когда я ему все рассказал, он был в гневе и едва не решил высадить на берег нас обоих, предоставив добираться обратно в Сент-Луис пешком. Но в конечном итоге он согласился, чтобы до конца плавания вы оставались в моем распоряжении. При условии, конечно, если я гарантирую мир и спокойствие на борту.

«В моем распоряжении!» – Оливия выставила иглы, как рассерженный дикобраз.

– Я не намерена отдавать себя в ваше распоряжение – в том смысле, на который вы намекаете!

Шелби саркастически усмехнулся и смерил Оливию холодным взглядом:

– По-моему, мадемуазель, я достаточно высказался на этот счет. Будете делать кое-что по хозяйству и, как хорошая девочка, прислуживать мне за столом.

– Я вам не девочка.

– Верно. Да и ничего хорошего от вас тоже ждать не приходится.

Какая наглость! Какое самомнение!

– Я отказываюсь быть вашей прислугой! – заявила Оливия, вскакивая на ноги. В этот момент в борт ударила плавучая коряга, и лодка резко вильнула в сторону. Девушка потеряла равновесие и упала бы, если бы Сэмюэль ее не подхватил. Непроизвольно прижав ее к себе и ощутив прикосновение мягкой груди, он сразу отодвинулся.

– Я не намерен содержать при себе избалованных бездельниц, – процедил сквозь зубы полковник. – У вас есть выбор. Либо вы будете на меня работать и таким образом оплатите свое пропитание и проезд, либо я передам вас в руки трех симпатичных джентльменов, с которыми вы имели честь познакомиться прошлой ночью.

Полковник отпустил девушку, надел на шею мешочек с дробью, привязал к поясу рожок с порохом, взял ружье и вышел из каюты.

Оливия опустилась на пол, прижалась спиной к ящику, набитому кусками грубой ткани, обхватила себя руками за плечи и глубоко задумалась. Ей было невыносимо жалко себя. И надо же быть такой глупой и наивной, чтобы полюбить этого самовлюбленного грубияна! Он настолько лишен совести, что вполне может выполнить свою угрозу и отдать ее тем негодяям.

«Он даже не видит во мне женщину! – Оливия тряхнула головой, не желая больше думать об этом. – Черт бы его побрал! Хочет кофе? Хорошо же, я сварю ему такой кофе, вкуса которого он в жизни не забудет». Натянув сапоги, девушка выскочила из каюты.

Над широкой рекой повис густой утренний туман. Желтый шар солнца едва просматривался на востоке сквозь дымку, но на палубе уже кипела работа и матросы готовились к отплытию. На песчаном пляже догорали костры.