— У меня есть дедушка, — пробормотала Кира, не открывая глаз. — На Барбадосе. В Фиттс-Хаусе… Это такой… замок…
— Сестра, вы слышали, что она сказала?
— Что-то о замке на Барбадосе, — сухо отозвалась та, словно речь шла о станции северной ветки лондонской подземки.
— Когда больная очнется, уточните это. — Армстронг сунул стетоскоп в нагрудный карман халата. — И постарайтесь поговорить с парламентарием, ее боссом. Впрочем, его, кажется, волнует не состояние секретарши, а то, как найти ей замену. — Помолчав, он печально покачал головой: — Ох уж эти деловые женщины! Ни семьи, ни родных, ни настоящих друзей, только неуютная квартирка где-то поблизости от офиса… Кто, скажите на милость, позаботится о ней, когда она выпишется из больницы?
— Полагаю, не вы и не я… — Сестра сосредоточенно регулировала капельницу.
— Печально, — заметил доктор. — Вот подлатаем мы с вами мисс Рид да и выставим отсюда, чтобы выкарабкивалась сама…
— У нее, между прочим, есть неплохой выход: она может отправиться на Барбадос.
— Едва ли. Скорее она имела в виду Барнстэпл. К тому же дедушки чаще всего немощны и неспособны присматривать за хромыми внучками.
— Неужели хромота не пройдет?
— Трудно сказать. У нее сложный перелом со смещением, да и кость раздроблена. Возможно, позднее нам удастся выправить ногу, но некоторое время наступать на нее девушке будет очень больно.
Через три дня Киру перевели из интенсивной терапии в отдельную палату в ортопедическом отделении. Посыльный доставил из самого модного цветочного магазина огромный, вычурно оформленный букет гладиолусов с визитной карточкой господина Коннора. «Интересно, — подумала Кира, — кому из секретарш он поручил заказать этот букет?»
Поскольку Кире часто вводили болеутоляющие и снотворные препараты, она постоянно находилась на грани сна и бодрствования. Малейшее движение причиняло боль. Ей не удавалось ни глубоко вздохнуть, ни тем более кашлянуть. Однако молодость брала свое, и Кира довольно скоро пошла на поправку.
— Вам нравится ваша работа? — спросил ее однажды доктор Армстронг.
— Конечно, — без тени сомнения ответила Кира. — Мне очень интересно. Я стараюсь во всем помогать мистеру Коннору. Но свой речи он, разумеется, пишет сам. — Девушка чуть улыбнулась, ибо речи выходили из-под его пера настолько длинными и нудными, что к концу выступлений ее босса в зале обычно оставалось человек восемь, не больше.
Кира догадывалась, что шеф непременно пришлет ей записку с выражениями соболезнования, но получила ее гораздо раньше, чем ожидала. Текст был напечатан на фирменном бланке палаты общин, с тиснением и водяными знаками:
«Дорогая Кира! Поскольку вы не сможете приступить к своим обязанностям до начала летнего перерыва в заседаниях, мне пришлось подыскать вам замену — чрезвычайно аккуратную и исполнительную даму. Как секретарь, она меня вполне устраивает. Вкладываю в конверт два чека: вы получите пособие по болезни и дополнительную сумму на первое время после выписки. Свяжитесь со мной, когда окончательно поправитесь, и мы, возможно, что-нибудь подыщем для вас. Всего самого наилучшего.
Искренне ваш, член парламента
Персиваль Коннор».
Кира отложила записку. Да, это в стиле Коннора! Конечно, он ценил ее как хорошую секретаршу, но как личность она никогда его не интересовала. Ему нужна отлаженная рабочая машина, а какой толк от хромой девушки? И вот за столом Киры уже сидит другой «робот» и перепечатывает бездарные речи Коннора и отклики на письма избирателей, рассказывающих о своих ничтожных повседневных проблемах…
Спасибо, что хоть предложил связаться с ним — может, действительно подберет для нее какое-нибудь место. Одно плохо: придется вновь подлаживаться под характер и стиль работы нового начальника…
В палату вошел доктор Армстронг и оперся локтями о спинку кровати:
— О чем вздыхаете, мисс Рид? Вы делаете большие успехи, так что не стоит грустить. Что, устали от больничной пищи?
Он внимательно смотрел на хрупкую девушку. Что за непонятная грусть таится в ее прелестных карих глазах? Ах, если бы современная хирургия умела исцелять и от душевных страданий!..
Кира уже привязалась к Армстронгу, относившемуся к ней с неизменной теплотой и участием. Она печально улыбнулась:
— Оказывается, я потеряла место. Босс уже нашел другую секретаршу.
— Ну, что ни делается, все к лучшему, — успокоил ее врач. — Если бы вы вернулись на работу, вам пришлось бы слишком нагружать больную ногу. Для полного выздоровления нужно не меньше трех месяцев, вот и отдыхайте.