Кира поежилась и натянула одеяло до подбородка, словно желая отгородиться от всего мира.
— Нет-нет, об этом и речи быть не может! Мне необходимо зарабатывать на жизнь, а для этого снова устроиться на работу. Скоро предварительные выборы… Возможно, тому, кто на них победит, понадобится секретарь, и он оценит мой опыт.
— О работе советую пока забыть, — твердо проговорил Армстронг. — Кстати, как насчет вашего дедушки? Нельзя ли вам какое-то время погостить у него?
— У дедушки?..
Кира в изумлении уставилась на доктора. Откуда Армстронг знает о его существовании? Ведь она никогда и никому не говорила о нем. Никогда и никому! Он остался в прошлом. Кира даже не знала, жив ли дед…
— Вы сказали, что у вас есть дедушка, который живет, кажется, на Барбадосе.
Лицо девушки омрачилось, и она с глухим стоном откинулась на подушки:
— Вы ошиблись, доктор.
— Да нет же, я не мог ошибиться. Да и моя медсестра четко слышала, как вы упоминали вашего деда.
— Значит, я была в бреду.
Армстронг решил не настаивать. Если Кира не хочет говорить на эту тему, значит, у нее есть на то веские основания. Доктор наклонился и легонько похлопал ее по плечу:
— Что ж, завтра мы попробуем поднять вас с кровати. К костылям, конечно, трудно привыкнуть, но…
— Я легко смиряюсь с любыми неудобствами.
Долгие годы Кира не вспоминала о существовании деда, вычеркнув его из своей жизни. Впрочем, это было не так уж и сложно, поскольку и он не вступал в контакт ни с ней, ни с ее матерью. Так почему же предательская память вдруг извлекла его из небытия? Неужели она бессознательно позвала деда на помощь — как тогда, после смерти мамы?
«Поехать к нему погостить? Да ни за что на свете!» — поклялась себе Кира.
Дед был для нее существом почти нереальным. Она знала об этом человеке только то, что он отец ее матери, Тамары. Кира никогда не видела его, но слишком хорошо помнила слезы матери, чьи письма к отцу постоянно возвращались нераспечатанными.
Молодая вдова с крохотной дочкой на руках, Тамара чувствовала себя страшно одинокой в незнакомом городе, и при этом у нее стремительно падало зрение. Понятно, что в такой ситуации она обратилась за помощью к единственному родному человеку на свете, но упрямый старик не мог простить ей побег с Барбадоса, равно как и то, что она отказалась от наследства.
Зрение матери все ухудшалось, а вскоре лишения и страдания окончательно подорвали ее здоровье. И вот зимой, когда в городе свирепствовала жестокая эпидемия гриппа, она умерла. Маленькую Киру забрали в приют, а затем поместили в женский монастырь для неимущих.
Все эти годы показались Кире очень тяжелыми, поэтому она твердо решила изменить свою жизнь, сделать карьеру и наконец узнать, что такое настоящее счастье.
Она вновь и вновь вспоминала бледное, изможденное лицо матери. Тамара никогда не сожалела о том, что влюбилась в Ароновича, а свое замужество рисовала в самых радужных тонах, называя его райским блаженством.
Кира выросла и стала высокой, красивой девушкой с большими амбициями. Скрытная, необщительная, она жила одной мечтой — о независимости. В ранней юности она поняла, что ее благополучие зависит лишь от нее одной. Карие с зелеными крапинками глаза Киры излучали энергию, даже непослушные густые каштановые волосы трещали, когда она проводила по ним расческой. Казалось, из них вот-вот посыплются искры. В соревнованиях по бегу Кира так неслась к финишу, словно ее подгонял ветер, никто не мог обогнать ее. Монахини хвалили девушку за успехи в спорте, но, взглянув на безупречные ноги Киры, они неизменно стыдливо отводили глаза.
Вознамерившись пробить себе дорогу в жизни, Кира поступила на курсы секретарей. «В конце концов, — думала она, — не век же придется печатать под диктовку! Настанет день — и люди будут плясать под мою дудку. Уж я-то постараюсь, чтобы все сложилось именно так!..»
— У вас совсем нет аппетита, мисс? — Больничная сиделка огорченно посмотрела на поднос с нетронутой едой. — Зря, зря, вам надо силушки набираться — сломанные косточки сами собой не срастаются. А уж вы такая худенькая! Наверное, на ветру качаетесь. Не мудрено, что упали.
— Меня сбил мотоцикл, — пояснила Кира.
— Ладно, мисс, сейчас принесу вам бисквит с чаем.
У Киры действительно пропал аппетит, и не только потому, что она все еще не могла ходить. Апатию вызвали и не воспоминания о деде, не дававшем о себе знать. Она смирилась и с тем, что у нее сломана нога, и с больничной обстановкой, и с вынужденной бездеятельностью.