— Давай его сюда! — крикнул Адам и поднял руки, чтобы взять у нее зверька.
Легче сказать, чем сделать. От испуга котенок теперь цеплялся коготками за ее руку так же крепко, как только что за ветку.
— Тебе придется его отцепить. И смотри не выпусти его, — сказала она, наклоняясь к нему.
Роковая ошибка! Как только Мей посмотрела вниз, голова у нее закружилась, она потеряла равновесие и свалилась с ветки — прямо на стоявшего как раз под ней Адама. И оба оказались на земле.
От падения у нее перехватило дыхание. А потом она почувствовала смущение, какое чувствовала всегда, когда оказывалась хотя бы в десяти метрах от него.
— Ты не меняешься, Мышь, — проговорил Адам, пока она пыталась отдышаться, что было непросто, так как она лежала на нем, чувствуя его теплое дыхание на своей щеке, его сердце билось у ее груди, а рука теперь крепко обнимала ее. — Ты сначала делаешь, потом думаешь. Бросаешься на помощь какому-нибудь существу и в благодарность получаешь царапины и укусы, — произнес Адам.
— А ты, — хрипло ответила она, — приходишь слишком поздно, когда уже ничего нельзя сделать. Только стоишь в сторонке и смеешься надо мной.
— Ты должна признать, что всегда была очень забавной.
— Если ты любишь цирк, — прошипела она и вдруг живо вспомнила, как однажды в грозу залезла по водосточной трубе на школьную крышу спасать птицу, которая тонула в желобе. А он стоял внизу и усмехался, хотя вода текла по его волосам и лицу. Усмехался даже тогда, когда взял у нее из рук птицу. А потом, поняв, что она сама настолько напугана, что не может пошевелиться, снял очки и залез на трубу, чтобы ей помочь. А она даже не поблагодарила его. Тогда Мей рассердилась на него за то, что он выпустил птицу.
Адам прав. Ей вот-вот исполнится тридцать, она пользуется уважением за свою благотворительную деятельность, имеет собственное дело, но в душе осталась той же толстой девчонкой, посмешищем для одноклассниц, замеченной, однако, мальчиком, в которого имела несчастье влюбиться.
Впрочем, теперь он уже не отщепенец. Он сумел с толком употребить свои мозги и стал одним из самых успешных бизнесменов, переехав из трущоб в роскошную квартиру на набережной.
Она быстро встала. Адам последовал ее примеру.
— Ты в порядке? — спросил он. — Ничего себе не сломала?
— В порядке, — ответила Мей, не обращая внимания на боль в локте, которым стукнулась о землю. И из вежливости спросила: — А ты?
Она и сама видела, что он цел и невредим. И не просто цел. Он уже много лет не носил очки, не ходил в обносках. И волосы не стояли клочьями, как прежде. Он никогда не был очень мускулистым, но с годами возмужал.
Адам был великолепен. Воплощение мужской привлекательности. Сегодня он обращал на себя внимание самых модных женщин: тех, чьи портреты украшают обложки глянцевых журналов.
— По крайней мере, ты умудрился не выронить котенка, — добавила Мей.
— Он сам вцепился в меня.
— Что? — Она увидела, что из тоненьких царапин на его руке сочится кровь, и все остальное вылетело у нее из головы. — У тебя же кровь идет!
— Чего-то подобного я жду каждый раз, когда оказываюсь на расстоянии вытянутой руки от тебя, — заметил он. — Впрочем, на сей раз и ты не осталась невредима.
Она буквально подскочила, когда он взял ее руку в свою и повернул так, что ей стали видны маленькие капельки крови, смешанной с грязью. Мей оставила всякие попытки дышать ровно.
— Что с тобой? — спросил он. — У тебя есть ингалятор?
Слава богу, Адаму не пришло в голову, что проблемы с дыханием возникли у нее в основном по причине его присутствия.
— Все в порядке, — буркнула она.
На самом деле, это безобразие. Ей почти тридцать. Ей уже давно пора бы перестать хотеть провалиться сквозь землю каждый раз, когда она оказывается в десяти метрах от Адама.
— Пошли, — сказал он. — Я отведу тебя домой.
— В этом нет необходимости, — возразила она.
— Нет, есть. И на сей раз я вместо наказания за добрые дела потребую награду.
— Награду? — У нее пересохло во рту. — Супергерои никогда не требуют награды, — заметила она обиженно, заворачивая сопротивляющегося котенка в свой жакет.
— Супергерой — это ты, Каверзная Мышь, — произнес он торжественно, и лукавые искорки в его глазах напомнили ей блаженные времена, когда они были друзьями. — А я — просто старый добрый друг и появляюсь, когда ты попадаешь в переплет.