Наконец Чарли окончательно выбился из сил. За последние дни он сильно сдал, его постоянно лихорадило. Пришлось признать: Кейт здесь нет.
Прошло столько лет! На что я только надеялся?!
Когда Чарли лежал в госпитале после операции, он поклялся себе, что непременно разыщет Кейт и скажет ей те слова, которые не решался сказать в свое время: выходи за меня.
Целых три месяца он надеялся и мечтал, и строил планы…
И вот он тут, а Кейт — нет. И что — теперь?
— Итак? — проговорила Гэби, глядя на Чарли сверху вниз. Она пришла в больницу проведать его. — И стоило оно того?
— Что именно? — Чарли не нужна была группа поддержки, и он предупредил об этом медсестру, которая с тех пор запрещала приходить в его палату непрошеным гостям. После бесплодных поисков он наконец вернулся в Лос-Анджелес и снова оказался в больнице.
Гэби никогда не слушает медсестер. Она уверена, что знает все лучше других. И вот теперь она склоняется над Чарли, как светлый ангел милосердия.
— Я о тех фотографиях, которые ты отснял!
Он отвернулся к стене.
— Я не снял ни единого кадра.
Наступила жуткая тишина. Гэби уставилась на Чарли.
Как такое возможно? Да Чарли жил только ради фотографий! И если он не снимал, это все равно что он умер.
— Тогда зачем ты туда поперся, скажи мне на милость?
Когда-то давно Чарли наверняка бы ответил: «Ни за чем» и тем самым пресек попытки Гэби залезть в его душу. Но с тех пор он стал другим человеком. Его взгляды на жизнь изменились. Кроме того, он был слишком слаб, чтобы протестовать и выдумывать нелепую ложь.
— Я кое-кого хотел найти, — пробормотал он.
О Кейт Чарли никогда никому не рассказывал, даже самым близким — Чейзу и Джоанне Вайтлоу, его приемным родителям. Возможно, сейчас он бы и рассказал, но их тут не было.
Чейз и Джоанна уехали с детьми путешествовать по Европе. Это была давно запланированная поездка. Чарли собирался поехать с ними, они должны были встретиться в Афинах, но Чарли ранили, и он оказался в больнице.
Узнав о случившемся, Джоанна чуть было не отменила поездку, но Чарли запротестовал. Он уверил ее: с ним все в порядке, и он вовсе не нуждается в сиделках…
Чарли не рассказал Джоанне и Чейзу ни о своей поездке в Эйбук, ни о том, что он снова попал в больницу…
А вот Гэби была тут как тут.
И почему я только открылся ей? Вероятно, она слишком хорошо знает мои слабые места. И теперь она просто выжидает.
Гэби плюхнулась в кресло и придвинулась к кровати.
— О ком это ты так сильно печешься? — Ее голос прозвучал неожиданно мягко. Она взяла Чарли за руку и нежно сжала.
Он качнул головой.
— Об одном приятеле… приятельнице, — сказал Чарли. — Это женщина, с которой мы были знакомы когда-то. Медсестра. — Он отвел взгляд. — Ее звали Кейт.
— Звали? — встревожилась Гэби.
Чарли сглотнул.
— Нет, нет, она не умерла. По крайней мере, у меня нет таких сведений. — Боже, он и думать об этом не мог! — Она просто… уехала.
— Куда?
— Не знаю, — Чарли судорожно вцепился пальцами в край одеяла. — Она работала медсестрой в одном гуманитарном корпусе, который выезжал в самые горячие точки планеты. В Эйбуке когда-то шли военные действия, там мы и встретились. Но теперь война закончилась. Вот Кейт и уехала. И никто не знает, куда.
— А ты пытался разузнать?
— Конечно. Я обзвонил все миротворческие организации США. Мне сказали, что никакой информации нет. Секретные сведения, понимаешь? — Его губы скривились в беспомощной улыбке.
— Ты знаешь адрес ее семьи?
— Нет. Но знаю, Кейт из Монтаны. Она частенько рассказывала мне о городке, в котором родилась. Это самое лучшее место на планете, говаривала она. — Чарли снова грустно улыбнулся.
Перед его мысленным взором предстала смеющаяся Кейт. Он услышал се слова:
— Ты непременно должен побывать у нас, Чарли, тебе понравится!
Он тогда сопротивлялся, как мог:
— Никогда! Я городской парень!
Но Кейт все настаивала. Она рассказывала Чарли истории о ранчо, на котором выросла, о стадах коров и телятах, о медведях и койотах, с которыми ей доводилось встречаться в лесу. Кейт вспоминала, как удила рыбу в заливе, как здорово там было купаться, как она объезжала лошадей… Чарли нравились ее рассказы, ему вообще нравилось проводить с ней время, наблюдать за ней. Ее лицо светилось, когда она говорила, ее оленьи глаза подергивались дымкой, а улыбалась она самой замечательной на свете улыбкой.