И вот, наконец, после того, что ощущается вечностью, мы добираемся до самой лучшей части.
— А теперь, властью, данной мне штатом Иллионойс, я объявляю вас мужем и женой, — священник смотрит на Риза, и я делаю то же самое, подпрыгивая на ногах. Я так готова к этому гребаному поцелую, что могу лопнуть прежде, чем получу его. — Теперь ты можешь, наконец, поцеловать свою невесту.
— Самое время, — рычит Риз, прежде чем прижаться своими губами к моим. Этот поцелуй стирает мои воспоминания обо всем, кроме него, оставляя меня задыхающейся, когда он обхватывает руками мое лицо. Я слышу, как все вокруг хлопают и аплодируют, но Риз не отстраняется. Нет, пока не будет готов это сделать. — Ты моя, миссис Кэрролл, — говорит он мне в губы, наконец-то заканчивая поцелуй.
— Всегда была твоей, — отвечаю я.
Мы идем по проходу, рука об руку, а все вокруг продолжают хлопать в ладоши. Как только мы оказываемся в дверном проеме, Риз ведет меня в комнату, где новобрачные должны ждать, пока не объявят, что пора подняться наверх. Он открывает дверь и, закрыв, сразу же прижимает меня к стене, своим ртом накрывая мой.
— Риз, — его имя звучит как мольба. Чтобы он остановился, потому что свита молодоженов будет здесь с минуты на минуту. Чтобы он продолжил, потому что я умираю от желания быть со своим мужем таким образом.
— Мне нужно снять с тебя это платье, — Риз целует мою шею, нежно покусывая кожу. Руками он блуждает по моему телу, как будто не прикасался ко мне уже много лет. В его прикосновениях есть какая-то срочность, стремление прикоснуться к каждой частичке меня. Он хватает меня за талию и разворачивает лицом к стене. — Как, черт возьми, мне снять его?
Я прижимаю ладони к стене, пока он расстегивает пуговицы на моем платье. Мне следовало бы сказать ему, что у нас нет на это времени, и нас, определенно, собираются прервать, но все слова, кажется, ускользнули от меня.
— Какого черта... Господи Иисусе, Дилан. Что на тебе надето?
Дверь распахивается как раз в тот момент, когда я собираюсь ответить, и Риз быстро разворачивает меня, прикрывая своим телом. Я смотрю ему через плечо и вижу, как входят наши друзья, у всех на лицах знакомое выражение лица, что говорит «поймали вас».
— М-м-м хм, — поддразнивает Джои, указывая на нас пальцем. — Возможно, ты выиграл пари с плачем, но все мы выиграли по сто баксов от вас обоих за то, что ты попытался присунуть до начала приема.
— Я никогда не соглашался на это, — хмурится Риз, глядя через плечо. — И дайте нам чертову минуту наедине! — пальцами он слепо пытается застегнуть платье, а я смеюсь над ним, уронив голову ему на грудь. А потом чувствую, как он расслабляется напротив меня, его смех эхом отдается вокруг нас, когда мы оба наслаждаемся юмором этой ситуации. Тем фактом, что мы не можем потерпеть пару часов приема, прежде чем сможем, наконец, насладиться друг другом.
— У вас есть две минуты до того, как нам нужно будет выстроиться, — голос Джулс заполняет мои уши, когда я полностью прислоняюсь к Ризу. Почти втискиваюсь. А потом, звук закрывающейся двери и приглушенных голосов в коридоре — единственное, что я слышу, кроме нашего дыхания.
Я поднимаю глаза и смотрю на него. Изучаю, впитываю. Может быть, я плохо разглядела его, когда мы стояли перед собравшимися. Может быть, я была слишком отвлечена тяжестью ситуации и его клятвой, данной мне, такой честной и настоящей, в каждом слове подтверждающей, что она от Риза. Потому что сейчас, когда он нависает надо мной, положив руки на мою спину, я впервые по-настоящему смотрю на мужчину, которому только что отдала свою жизнь.
Волосы, которые я взъерошивала пальцами. Глаза широко раскрытые и дикие. Губы приоткрытые, чтобы говорить, или готовые коснуться моей кожи. Языком он проводит по губе, и я понимаю, он точно знает, что делает. Я бы сделала то же самое, если бы не думала, что Джулс вытащит меня из этой комнаты за волосы. Но у нас нет времени дразнить или трогать друг друга. Пока нет.
Я откидываю голову назад, когда пальцем он пробегает по моей челюсти.
— Ты должен застегнуть пуговицы на моем платье, муж.
Он прекращает всякое движение. Дыхание сбивается, когда он закрывает глаза. Я смотрю, как перекатывается его адамово яблоко от тяжелого глотка.
— Скажи это снова.
Боже, я люблю его. Я люблю то, как он нуждается в том, чтобы я назвала его так. Как он хочет не только быть моим, но и владеть титулом.
— Муж, — я повторяю, прежде чем обернутся. — Мне нужна твоя помощь.
Я чувствую, как Риз губами прижимается к моему плечу. Моей шее. Уху. И вот теперь я та, кто, закрыв глаза, молча, умоляет его заговорить. Сказать то слово, которое он еще не произносил.