Чего ей действительно хотелось, так это нарисовать портрет человека, сидевшего напротив. Она открыла дорожную сумку, в которой лежали запасное платье, рубашка, рекомендательное письмо, деньги, которые смогла ей выделить настоятельница, альбом и карандаши. Она быстро пролистала страницы со старыми рисунками, не позволяя себе взглянуть на них, и начала рисовать. Сначала она сделала набросок его лица: переносицу, глаза, волосы. Нижняя часть лица была скрыта газетой. Анджела продолжала рисовать даже тогда, когда они выехали на очень ухабистый участок дороги. В результате сильного толчка сестры повалились друг на друга, кто-то выругался, кто-то ударился головой, а альбом Анджелы, взлетев, упал на колени мужчины, которого она рисовала. Взяв его, он, не спросив разрешения, начал рассматривать рисунки.
– Извините, сэр, – сказала она. Он никак не среагировал.
– Я хотела бы, чтобы мне вернули мою собственность, сэр, – сказала она нарочно громко. Все пассажиры насторожились.
– Это рисовали вы? – спросил он.
– Ну конечно, – резко ответила она.
– Очень неплохо.
– Если это комплимент, то должна вас поблагодарить, – заметила Анджела. Она знала, что ее рисунки действительно хороши, но ее благодарность прозвучала с некоторой долей иронии, поскольку она не давала разрешения смотреть свой альбом.
Теперь уже мужчина довольно бесцеремонно разглядывал ее с головы до пят. И вдруг Анджеле стало стыдно за свое старое, поношенное серое платье и за маленькую дорожную сумку, в которой умещались все ее пожитки. Невозможно было представить себе, о чем мог подумать этот джентльмен.
– Я нанимаю вас, – неожиданно произнес он хрипловатым голосом.
– Простите, но я не товар на продажу!
Он рассмеялся. Его смех был низким и раскатистым.
– В качестве рисовальщика, мисс. Мне нужен иллюстратор, и я думаю, что вы мне подойдете.
Сначала она испытала облегчение, что он не принял ее за проститутку. А затем она просто потеряла дар речи.
– Найджел Хейвен, издатель лондонского еженедельника «Лондон уикли», – представился он и протянул ей руку.
Она пожала ее, но не представилась. Она не знала, что это за издание, ей совсем не хотелось стать сотрудницей какой-нибудь непотребной газетенки.
– Возьмите мой адрес. Зайдите в редакцию, и мы обсудим условия вашей работы.
– Я пока не дала согласия, – сказала она.
Вообще женщины ее круга, как правило, не работают. И, тем более в каких-нибудь сомнительных изданиях. Хотя ее положение было в такой степени неопределенным, что если ее не примет тетушка, она согласится рисовать что угодно и, для кого угодно, лишь бы это давало возможность выживать, иметь еду и крышу над головой. Анджела взяла адрес.
– Отлично, мисс, отлично.
Он вернул ей альбом, затем вновь погрузился в чтение газеты и уже до самого Лондона не обращал на нее никакого внимания.
Совсем скоро Анджела стояла в холле особняка леди Палмерстон, ожидая, пока ее примет тетушка. Но захочет ли тетушка ее видеть? Анджела очень надеялась быть приглашенной хотя бы на чашку чаю, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок. У нее с самого утра маковой росинки во рту не было.
Она пыталась представить, что будет делать, если вдруг тетушки нет дома. Наконец дворецкий, мужчина неопределенного возраста с каменным лицом, жестом пригласил ее следовать за ним.
Гостиная подавляла своим великолепием. Правда, создавалось впечатление, что в комнате всего слишком много. Стены были оклеены светло-зелеными обоями, рисунок которых Анджела не могла различить, потому что в основном они были закрыты картинами в богатых резных рамах. Над камином висел большой портрет мужчины – очевидно, это был ее покойный дядя, лорд Палмерстон. Анджела сразу уловила явное сходство с ее матерью, его сестрой: темные волосы и почти черные глаза. Анджела больше походила на своего отца и сейчас немного пожалела об этом.
Тетушка все не появлялась, и Анджела продолжала рассматривать гостиную. У дальней стены стоял стол, уставленный множеством хрупких статуэток. В центре расположились два диванчика, обитые темно-зеленой парчовой тканью. Между ними – столик с чайным подносом. Возле камина – кресло с обивкой в тон диванчикам. Рядом – еще один столик, заваленный газетами. Два высоких двустворчатых окна выходили на улицу.
И вот, наконец, вошла ее тетушка, леди Палмерстон. Ей, вероятно, было за сорок, но лишь мудрые глаза и манера держаться выдавали ее возраст. Черты лица резковатые, но не мужеподобные. Светлые волосы подобраны назад и уложены в довольно замысловатую прическу. Она была в ярко-малиновом платье, незатейливый покрой которого, очевидно, соответствовал самой последней моде. Золотая брошь с рубином и тонкая золотая цепочка удачно дополняли ее изысканный наряд.
Анджеле ее родственница показалась восхитительной. Она выглядела так элегантно и держалась с таким достоинством, что Анджеле очень захотелось стать похожей на нее. Но в тот момент она с особой остротой осознала, насколько сер и непригляден ее собственный вид.
– Анджела Салливан, – произнесла леди Палмерстон, словно констатируя для себя этот факт. – Я ждала тебя. Присаживайся и выпей чаю.
Она указала на поднос. Анджела села и с радостью налила себе чашку, гадая, что же этой женщине о ней известно.
– Наверное, вам написала леди Бэмфорд. У меня в саквояже еще есть рекомендательное письмо от нее.
– Нет, я ожидала твоего появления у себя… – Леди Палмерстон немного помолчала и добавила: – Вот уже шесть лет.
– Простите?
Почему она ждала ее эти шесть лет? Ведь шесть лет назад ее репутация была погублена.
– Твоя мать писала мне о том, что произошло с тобой. Так, значит, ты предпочла жизнь в монастыре? Интересный выбор.
– Тогда я не думала, что у меня есть выбор, – пояснила Анджела.
– Тем не менее, в конце концов, ты образумилась.
– Это с какой стороны посмотреть. Возможно, напротив, потеряла остатки здравого смысла.
– Ха! Такое со всеми иногда случается. – Она улыбнулась, в ее глазах мелькнула легкая тень грусти, но потом ее лицо опять стало серьезным. – Ты, конечно же, останешься здесь.
– Мне не хотелось бы причинять неудобства…
– Чепуха. У меня достаточно большой дом, а тебе, как я понимаю, идти больше некуда.
– Но расходы…
– О таких вещах в приличном обществе не говорят, – решительно прервала ее тетя. – Даже не думай об этом.
– Извините, но я так долго жила в монастыре, что совершенно отвыкла от мирской жизни.
– Да, похоже, – согласилась леди Палмерстон, оглядывая ее простенькое серое платьице. – Поход к модистке совершенно необходим. В таком наряде я не могу представить тебя свету.
– Я не могу выходить в свет.
– Интересно почему?
– Моя репутация погублена. Вы об этом знаете.
– Прошло шесть лет. Это практически целая жизнь. Ты даже не имеешь представления, какие серьезные скандалы происходили за это время. Уверяю тебя, никто даже не вспомнит.
– Но вы же вспомнили.
– Бог наградил меня превосходной памятью, какой мало кто может похвастаться в моем кругу. Первое, что мы сделаем, – купим тебе новые наряды. И, пожалуйста, не воспринимай это как благотворительность. Просто я не могу видеть то убожество, которое на тебе сейчас, и обязана позаботиться о твоем внешнем виде. А потом мы начнем выходить в свет и найдем тебе мужа.
– Леди Палмерстон, я не хочу искать мужа. Я поставила крест на мужчинах.