– О чем?
– Он пишет, что ему не хотелось бы, чтобы мне довелось испытать чувство вины, какое пришлось испытать ему.
– А ты испытываешь? – спросила она. Сначала Филипп застенчиво улыбнулся ей, но потом на его лице появилась хорошо знакомая озорная улыбка.
– Ну, в данный момент я сожалею о том, что мы не уединились в комнате. Но еще больше я жалею о том, что сделал замечание леди Палмерстон по поводу ее обязанностей наставницы. Если бы не это, мы могли бы оказаться с тобой в одной комнате.
– Я страстно хочу тебя. Но так будет лучше.
– Анджела, почему ты так терзаешь меня? – В его вопросе не было ни раздражения, ни отчаяния. Это был простой и откровенный вопрос.
Господи! Она совершенно не хотела терзать его, она просто страшно боялась.
– Почему? Потому что обычно ты оставлял своих женщин, потому что меня бросили уже дважды. Я боюсь, Филипп. Однажды я уже потеряла тебя, второй раз я этого не переживу.
– Но я уже совсем не тот человек, каким был раньше. Благодаря тебе я изменился. Возможно, я еще не стал по-настоящему хорошим, но я стараюсь.
– А вдруг одна из твоих бывших женщин все еще любит тебя, и ты ответишь ей на чувство, или вдруг у тебя будет приступ порядочности, и ты решишь исправить причиненное некогда зло?
– Сомневаюсь. Но это была твоя идея, не забывай.
– Я помню. – Анджела вздохнула. – Мне просто нужно время. Мне необходимо обрести уверенность, которой у меня пока нет.
– О, Анджела, – прошептал он, – я даже не знаю, что тебе сказать!
И это была правда. Если бы существовали какие-то волшебные слова, он бы сказал их. Но он не знал, помогли бы они. Было ясно только одно: нельзя сдаваться и уходить.
Количество посетителей значительно увеличилось, многие были уже крепко навеселе. Группа мужчин в дальнем углу затянула непристойную песню, перекрывая все другие голоса.
– Следует больше пить, когда не знаешь, что сказать. В этом напитке есть что-то, что заставляет меня говорить лишнее. И этих мужчин тоже.
Анджела сделала еще один глоток и посмотрела в сторону пьяной компании.
– Это называется алкоголь. Ну ладно, думаю, нам пора. – Филипп встал и, поддерживая Анджелу под руку, повел ее к выходу.
– Так рано?
– Если ты выпьешь еще, ты опьянеешь и начнешь ко мне приставать самым неприличным образом, а я не смогу сопротивляться.
Почти так все и произошло.
Они стояли в коридоре перед дверью, ведущей в спальню, которую она из-за нехватки свободных комнат делила с леди Палмерстон. Филипп намеревался ограничиться скромным поцелуем в щеку, пожелать ей спокойной ночи и отправиться в свою комнату, чтобы остаться там, в мучительном одиночестве. Но Анджела повернула голову и поймала его поцелуй губами.
Он не сопротивлялся. А разве он когда-нибудь говорил «нет»? И как он мог сказать это сейчас, когда держал в объятиях женщину, которую любил и так страстно желал? И эта женщина хотела его не меньше.
Это был поцелуй, которого стоило ждать и ради которого стоило страдать.
Одной рукой он обхватил ее голову, второй обнял за талию. Анджела прижалась к нему всем своим соблазнительным телом. Он застонал, когда она, не совсем твердо держась на ногах, потерлась о его эрегированное естество. Филипп сделал шаг назад, чтобы прислониться спиной к стене.
Эта женщина действовала на него так, что он едва мог стоять.
Он положил одну руку ей на спину, другую чуть ниже и привлек ее к себе.
Эта женщина растапливала его решимость и ставила под сомнение его самые честные намерения. Она вздохнула и обхватила его лицо своими ладонями, и ему ничего не оставалось делать, как целовать ее. Да он ничего другого и не хотел. Хотя…
Теперь в нем говорили только самые примитивные инстинкты, и говорили они следующее: женщина, которую он желал, была в его объятиях; свободная постель здесь, совсем рядом. Он стоял, прислонившись спиной к двери своего номера, или его комната была слева?
Он не может этого сделать. Она в опьянении, и не только от его прикосновений.
– Мне не страшно, когда я тебя целую, – призналась Анджела.
– Так не останавливайся, – прошептал он.
Конечно, он может. Он, Филипп Кенсингтон, известный законченный негодяй, держит в руках женщину, испытывающую желание, а в его комнате стоит широкая постель. Он делал это раньше, может и сейчас.
Но он не должен. Не теперь. И не так, как он делал это раньше. Она заслуживает лучшего.
Он прекратит это, пока дело не зашло слишком далеко. Еще секунда…
Реальность напомнила о себе в виде громких пьяных мужских голосов, пронзительного смеха женщин и шагов нетрезвых людей, поднимающихся по лестнице. Филиппу пришло в голову, что он должен продолжать целовать Анджелу, пока их не увидят, пока его не застанут в компрометирующей ситуации.
На этот раз он не сбежит. А если побежит, то только к алтарю.
Но ведь именно этого от него все ждут, не так ли? Застигнуть Филиппа Кенсингтона в компрометирующей ситуации. И тут его поразила одна мысль: именно потому, что все о нем такого низкого мнения, он не должен подтвердить их подозрения.
Он прервал поцелуй. Леди Палмерстон открыла дверь, к которой он прислонился. Она подняла брови, глядя на шумную компанию, идущую по коридору. Гуляки извинились и притихли.
Леди Палмерстон бросила на него многозначительный взгляд, Филипп пожелал дамам спокойной ночи и удалился в свою комнату. Один.
Они не направились в Гретна-Грин для заключения поспешного брака, как вначале предположил Лукас, когда увидел, что Анджела, Филипп и леди Палмерстон отправились в дальнее путешествие. Конечно же, нет. Кто же сбегает вместе с наставницей?
Он последовал за ними в захолустную деревушку, находившуюся в одном дне пути от Лондона. Он не мог представить, что могло привести их сюда, разве что необходимость отдохнуть перед дальней поездкой.
Они сняли две комнаты на постоялом дворе. Лукас, находившийся в страшном возбуждении, остановился в захудалой таверне в нескольких милях от дороги. Вернувшись в деревню, он в результате осторожных расспросов узнал, что приезжие посетили миссис и мистера Эндрюс – уважаемую супружескую чету с кучей детишек и большим участком земли, предметом зависти многих соседей.
Он представить себе не мог, что могло заставить их нанести визит каким-то скромным фермерам. Но Лукас мог ждать и наблюдать.
Они выехали поздно утром следующего дня. Лукас последовал за ними.
Глава 22
Услышав стук колес экипажа, катившего по аллее Графтон-Парка, леди Графтон прекратила писать и подошла к окну, чтобы убедиться в том, что не сошла с ума и эти звуки не галлюцинация.
Нет, это не галлюцинация. И более того, это не экипаж ее мужа. Да его и не могло быть. Его светлость приезжал навещать ее и ребенка раз в год – на Рождество. Сейчас было лето. И этот экипаж определенно не принадлежал ее мужу. Хотя она плохо знала своего мужа, но была уверена, что даже под страхом смерти он не сядет в экипаж цвета лаванды.
– Что там такое, мама? – спросил Чарлз. Мальчик бросил своих игрушечных солдатиков и встал у окна рядом с ней, чтобы посмотреть.
– Кто-то приехал с визитом.
– Это папа?
У Джейн перехватило горло, когда она узнала мужчину, выходившего из кареты. Он остановился, чтобы помочь выйти двум женщинам. Она не могла лгать своему сыну, но ему еще слишком рано было знать правду. Она посмотрела на шестилетнего Чарлза, стоявшего, прижавшись носом к стеклу.
– Это не папа. А знаешь, как я догадался, мам? Экипаж совсем другой, и сейчас не Рождество.
В голосе Чарлза звучала неприкрытая гордость своими способностями к дедуктивному мышлению. Джейн не могла объяснить сыну, каким облегчением для нее было слышать в его голосе гордость, а не разочарование.
– Ваша светлость, к вам гости. – Голос дворецкого звучал абсолютно бесстрастно, но в этом не было ничего удивительного, поскольку Фарнсуорту несвойственно было проявление эмоций, и все же он наверняка был взволнован, произнося слова «К вам гости», – ему не часто доводилось это делать.