Грасиэла посмотрела вперед и увидела, что они приближаются к верхней площадке лестницы, к которой сходились несколько коридоров.
По лестнице поднимался какой-то джентльмен. Еще немного — и он окажется на верхней площадке. Грасиэла, сразу же узнав его, напряглась от волнения.
Его высокий рост и манера держаться были такими же знакомыми для нее, как рост и манера держаться его отца — и ее покойного мужа.
У нее во рту появился кислый привкус. По телу пробежал неприятный холодок, а сердце в груди отчаянно заколотилось. Похоже, что уже слишком поздно. Ее пасынок — вот он. Она идет ему навстречу. В следующее мгновение они столкнутся лицом к лицу. Она не сможет от него спрятаться. Ей предстояло пережить нечто ужасное.
Она вдруг почувствовала, что лорд Стрикленд находится совсем рядом с ней. Его крупное тело слегка коснулось ее сбоку. Она ощутила на своей щеке его дыхание.
Маркус уже шел навстречу им по коридору, и она, затаив дыхание, наблюдала за темной фигурой на фоне света, исходящего от канделябров. Тот же самый свет делал черты его лица более отчетливыми. Ошибиться было невозможно: это именно он, ее пасынок.
Она положила ладонь себе на грудь, туда, где колотилось сердце, как будто бы стараясь не позволить ему выскочить наружу из-за корсажа.
Маркус поднял руку и приветственно помахал ее спутнику.
— Стрикленд! — позвал он, чуть наклоняясь в сторону. По всей видимости, ему лишь с большим трудом удавалось удерживать равновесие. — Что это ты там нашел? Что-то такое, с чем можно поиграть?
Он говорил, слегка растягивая и не очень четко произнося слова. По-видимому, он сегодня вечером много пил. На него это не было похоже. По крайней мере это не было похоже на него такого, каким он был до произошедшего с ним несчастного случая.
Многое изменилось после того, как он вышел из комы. С тех пор как появился незаконный сын его отца, Маркус стал другим. Он перестал быть беззаботным. Ей, пожалуй, следовало бы учесть чувства Маркуса, возникшие в связи с этим, прежде чем радушно принять Струана Маккензи у себя дома. Но она знала, что значит быть чужаком, и жалела мистера Маккензи, брошенного собственным отцом и отвергаемого своим сводным братом. Будучи вдовой герцога Отенберри, она считала себя обязанной исправить несправедливость, допущенную по отношению к Струану его отцом, который его так никогда и не признал.
Она была уверена, что встреча с ней в клубе удовольствий отнюдь не улучшит мрачное настроение Маркуса. И о чем она только думала? Ей следовало бы попросту не обращать внимания на дурацкие желания, овладевающие ею, как какая-то порочная болезнь. Больше она так поступать не будет.
Если ей удастся выпутаться из данной ситуации и ее никто не узнает, то она уже никогда больше не позволит себе совершать столь безрассудные поступки.
У нее с Маркусом всегда были хорошие взаимоотношения. В этом ей повезло. Покойный герцог Отенберри не удосужился оставить своей вдове какой-либо доли в наследстве — то ли по недосмотру, то ли умышленно. По какой причине такое произошло, она не знала. Но она и не очень-то переживала по этому поводу. Ее супруг умер. Умер уже немало лет назад, а она продолжала жить, вкладывая всю свою энергию в то, чтобы быть хорошей матерью и хорошей мачехой.
Маркус был щедрым по отношению к ней: он предоставил ей свободу действий относительно имущества Отенберри и никогда не подвергал сомнению то, как она тратит деньги, где она живет, где она проводит праздники и как она воспитывает свою дочь — его сводную сестру. И ей отнюдь не хотелось проверять, каковы же пределы его щедрости. Она была не настолько глупой, чтобы воспринимать хорошее отношение к ней со стороны ее пасынка как нечто само собой разумеющееся.
Некоторые вдовы оказывались в исключительно тяжелой ситуации, и она — ради своей дочери — не собиралась повторять их судьбу. Англия была сейчас ее домом, и она не осмеливалась подвергать себя риску потерять все то, что у нее здесь имелось.
В Испании у нее ничего не осталось. Ее родители умерли, и их родовые земли перешли в собственность к какому-то дальнему родственнику. Ее сестры вышли замуж и уехали. Даже если бы она и захотела вернуться на родину, возвращаться уже было некуда…
Маркус сделал шаг по направлению к ним, и ее сердце стало колотиться настолько сильно, что она даже начала ощущать боль.
— Ну что же, давай посмотрим, что тут у тебя есть. Она не рыжеволосая, но я не стану считать это ее недостатком.