— Но как это могло случиться? Как вы могли не слышать криков? Их же убивали, страшно, жутко. Крики-то…
— Не было никаких криков, сэр, — уверенно сказал Ливси. — После полуночи я проходил там несколько раз, все было тихо. Я окликнул через дверь джентльменов, но никто не отозвался, и я подумал, что они уснули, сэр.
— Громко окликнули?
Ливси пожал плечами.
— Наверное, нет, сэр. Я не знал, спят господа или нет, но будить их не хотел.
Корбин вздохнул и повернулся к Хиллу.
— Седлайте лошадь и верхом поезжайте в Сохэм за полицией. И, Бога ради, Джон, никому ни на конюшне, ни в замке ничего пока не говорите.
— Хорошо, сэр.
Герцогиня тем временем немного пришла в себя.
— Но этого же не может быть… — пробормотала она как-то по-детски жалобно. — Как же это, а?
Корбин обернулся к Монтгомери.
— Что делать, Фрэдди? Полиция будет здесь не раньше чем через полтора, а то и два часа. Может, вы пойдёте в замок?
Милорд и сам не знал, как будет лучше, всё ещё до конца не опомнившись. Случившееся просто не осмыслялось, парализовывало разум, останавливало мысли.
Неожиданно Корбину ответила леди Хильда:
— Нет, Генри, мы останемся. — Она бросила унылый взгляд на двери склепа. — Это всё из-за меня.
Глава 17. Пустые догадки
Последовательность означает, что из одной ошибки выводится целая цепь ошибок.
Сам Монтгомери полагал, что Хилтон и Грэхем решили провести ночь в склепе во многом потому, что это поднимало их в глазах герцогини, однако он вовсе не считал леди Хильду ответственной за решение покойников. Ведь он сам прошлой ночью почти не думал о них и не считал, что им угрожает реальная опасность, а когда леди Хильда советовалась с ним, не предостерёг её, — следовательно, он фактически делил с ней часть вины.
Ну и что? Всё это нелепость. Истинный виновник тот, кто убил Грэхема и Хилтона.
Но вот кто это? И Арчибальд, и Перси были до крайности несимпатичны Монтгомери, их жуткая, леденящая душу смерть ещё не была осмыслена им, однако винить в произошедшем он никого не хотел.
— Вы не правы, миледи, не терзайтесь, — старик подошёл к леди Хильде. — Полиция найдёт убийцу.
Леди Хантингтон подняла на него затуманенные глаза.
— Найдёт? — голос ещё был надломлен, но и чуть насмешлив. — Вы, правда, полагаете, что тупые полицейские констебли способны разгадать загадку, которая оказалась не по зубам людям из общества? А впрочем, — горько усмехнулась она, — кто знает, может, именно это и случится. Но это во многом моя вина, — снова обронила герцогиня. — Я не осознавала опасности, всё происходящее казалось мне какой-то мистической загадкой, может, следствием прошлого семьи или родового проклятия. Мне хотелось понять, что происходит в склепе. Но того, что случилось, я никак не предвидела. Даже предположить не могла ничего подобного. — Она покачала прелестной головкой. — Но пока нет полиции, мне хотелось бы понять, как всё это могло произойти. Мистер Ливси, — обернулась она к садовнику, голос её зазвучал устало и озабоченно, — вы точно уверены, что до полуночи из склепа были слышны голоса мистера Хилтона и его сиятельства?
Ливси редко называли «мистером», да ещё — такие красавицы. Он с льстивой готовностью поддакнул:
— Да, миледи, это точно.
— И не было слышно ни стука гробовых крышек, ни шума потасовки? Вообще ничего?
— Ничего, миледи.
— А следы ног? Это следы джентльменов?
— Да, миледи, на ногах мистера Хилтона были охотничьи сапоги, а у графа Нортумберленда — туфли.
— Они и сейчас на них?
Вопрос был странен, но в чём-то логичен.
Корбин, до того отрешённо смотревший в сторону болот, очнулся и, видя, что Ливси колеблется, махнул рукой.
— Я сейчас посмотрю, там же фонарь.
Он исчез в склепе, тем временем леди Хильда продолжала расспрашивать Ливси, но ничего нового из его лаконичных ответов они не узнали.
— Да, это их следы, — появился из склепа Генри Корбин. Он понурил плечи и побрёл к беседке.
Все потянулись за ним, джентльмены присели на скамью вокруг леди. Ветер тем временем задувал всё сильнее, и если по выходе из склепа свежий воздух порадовал их, то теперь они замёрзли. Корбин повернулся к Монтгомери и снова предложил ему пойти с герцогиней и Гелприном в замок.
— Сейчас польёт дождь, Фрэдди, оставаться здесь бессмысленно. Я подожду Хилла, а вы идите обратно. Осторожно сообщите всем о случившемся, но, Бога ради, без лишних деталей. Я ещё немного не в себя, — он устало нахмурился, — но… это важно… надо, наверное, будет сообщить родным его сиятельства и мистера Хилтона о случившемся? Послать нарочного? Как быть-то?
— Подождём полицию, с этим нет особого смысла спешить, — отозвался Монтгомери. — Пойдёмте, миледи. Гелприн, вы с нами?
Сэр Джеймс кивнул. Герцогиня тоже не возразила: ветер становился всё резче, над головами их сошлись тяжёлые тучи, было очевидно, что не миновать грозы. Леди Хильда показалась милорду Фредерику растерянной и беспомощной, совсем юной и явно сломленной случившимся.
— Это немыслимо. Просто немыслимо. Я не верю… — Только эти слова она и произнесла за то время, когда они возвращались в замок.
Дождь застал их почти у парадного.
Гелприн сразу ушёл к себе. Герцогиня спросила Монтгомери, намерен ли он собрать гостей Генри Корбина сейчас или сообщит им обо всем в столовой? Милорд нахмурился и ответил, что не видит никакой причины для спешки: ни мистер Марвилл, ни Говард, ни племянницы графа не состояли в родстве с погибшими, и лучше, если им обо всем расскажет сам хозяин после прибытия полиции. Может, к тому времени что-то и выяснится…
Монтгомери на самом деле просто было не до того: он хотел просто уединиться и спокойно обдумать случившееся. Герцогиня кивнула и тихо растаяла в анфиладе коридоров.
Придя к себе, сняв плащ и укутавшись любимым клетчатым пледом, милорд сел у камина, бездумно вперился в пламя и, кажется, ненадолго даже задремал. Потом очнулся и поймал себя на том, что мысли его скользят где-то далеко, точнее, они нарочито ускользают от склепа, точно испуганные мотыльки — от тени чёрных крыльев хищной птицы. При воспоминании о склепе его до сих пор пробивал мороз, однако необходимо было осмыслить случившееся. И, глотнув коньяка, Монтгомери попытался рассуждать здраво.
Итак, двое вооружённых до зубов мужчин, опытных солдат и охотников, запираются в склепе, откуда нет иного выхода, кроме двери. Но даже если допустить, что те два ключа, что были в эту ночь у него, кто-то взял или — что есть ещё третий ключ, тот, что потерян, — это всё равно ничего не меняло и никуда не продвигало. Ливси и Хилл утверждают, что оба не спали, и никто не мог на их глазах незаметно открыть дверь в склеп. Они же свидетельствуют, что до полуночи слышали голоса в склепе, потом всё стихло.
В итоге двое сильных молодых здоровых мужчин убиты. Убиты настолько безжалостно и дико, что в это с трудом верится. Кем? Ответ ускользал, растворялся болотным туманом, исчезал в томящем недоумении. Милорд хлебнул коньяк, и жгучая жидкость снова обожгла нёбо и согревающим потоком потекла по холодным венам, разгоняя застывшую кровь.
Монтгомери вздохнул. Приходилось признать невозможное. Только некая инфернальная бесплотная сила могла совершить такое. Почти беззвучно убить двух мужчин, разорвать грудь, вырвать сердца, уложить тела в гробы — человек не мог. Это было несомненно.
Но это ставило под сомнение слова Генри Корбина, всё время уверявшего, что ничего таинственного в замке не происходит. Верил ли Монтгомери Корбину? И да, и нет. Корбин уверял, что не видел ничего странного, но значило ли это, что ничего странного и вправду нет? Не значило.
Напротив, случившееся накануне в спальне мисс Сэмпл говорило о прямо противоположном, и сильно настораживало. Что-то, бесспорно, было, и сейчас Монтгомери окончательно понял, что Корбин знал об этом. Слова герцогини о семейных тайнах рода Корбинов, до этого казавшиеся пустыми домыслами, неожиданно наполнились содержанием, и, возможно, именно там следовало искать разгадку случившегося.