"Если тебе вообще понадобятся мои услуги и мое мастерство", — подумал он с грустью и шлепнул первую порцию карменовской косметики на ее поразительно гладкую кожу.
— Легкий матовый макияж, — сообщил он и глотнул шампанского "Роудерер Кристл" из початой бутылки, стоявшей посреди беспорядочно разбросанных спреев и влажных косметических губок.
— Давай позовем Кингмена. — Она импульсивно потянулась за трубкой.
— Не теперь, сладкая моя. Нам нужно еще сделать тысячу вещей, — сказал он, фыркая при каждом слове.
Фредерик обожал Флинг. "Красотка" — так главный бухгалтер Форд Моуделинг Эйдженси называл ее, прежде чем набрел на ее нынешнее фирменное имя. Фредерик и Флинг были неразлучны, как сиамские близнецы, но в то же время он ощущал себя как бы защищенным от ее чар. Флинг считала, что все люди вокруг милы и добры и питают к ней только самые лучшие чувства; она просто была не способна видеть в ком-то зло. Простота, как давно решил для себя Фредерик, являлась одной из составляющих ее обаяния. И вот эта наивная крошка в двадцать один год вляпалась — подпала под воздействие чар самого беззастенчивого из воротил Уолл-стрита, угодила в сети сорокалетнего, давно женатого финансиста, который подарил Флинг ее собственный аромат, ее собственный престол в парфюмерном царстве, подобно тому, как другие сильные мира сего дарят своим подружкам бриллианты или загородные коттеджи. Только вот проблема: выход на рынок с новым видом парфюмерной продукции — крайне дорогостоящая для него и его компании операция. Если, конечно, не рассматривать новый аромат как предполагаемый источник прибыли.
Фредерик тщетно пытался закрыть своим телом телефонный аппарат. Но Флинг уже набирала номер личного телефона, спрятанного в ящике для сигар в кабинете Кингмена Беддла, нового владельца и председателя "Кармен Косметикс". Фредерик ненавидел Беддла. Просто-напросто не верил ему. Новый герой Уолл-стрита был женат на одной из самых респектабельных и светских женщин Нью-Йорка, и в то же время всем было известно, что он содержит на стороне совершенно непотребную любовницу. Что ему надо от этого красивого и наивного ребенка? Вздохнув, Фредерик взялся за губку. А в телефонной трубке между тем послышались короткие гудки.
— Позвоним ему попозже.
— О!.. Ладно.
Флинг не могла поверить своему счастью. Свой собственный аромат, свой собственный бал, миллионный контракт, а теперь в ее распоряжении еще и своя собственная "горячая линия", на другом конце которой — сила и любовь! Она возбужденно пропела несколько первых тактов "Желтой розы Техаса", но больше ничего не смогла вспомнить.
— Сегодня вечером хочу быть одета так, чтобы понравиться Кингмену. Как думаешь, что из этого барахла может ему приглянуться?
Полотенце вновь улетело в сторону, и она направилась туда, где прямо на полу ее крохотной квартирки — каждое стоимостью более десяти тысяч долларов — были разложены шикарные платья, взятые на прокат из костюмерных Билла Блесса, Боба Мекки, Кэролин Роум и Оскара де Ла Ренты. В одном из них она появится вечером в отблесках фотовспышек, чтобы в гордом одиночестве, как истинная Кармен, пройти по подиуму. Невеста, идущая к алтарю на встречу с нареченным женихом! А он, он один и никто больше, будет стоять в конце ее пути, чтобы встретить ее и заключить в свои объятия на глазах у всего мира. С точки зрения общественной морали, все будет абсолютно безукоризненно: он — ее босс, владелец корпорации, продукцию которой она представляет. А то, что он одновременно ее любовник, — это уже вопрос частного порядка. Сквозь свет прожекторов и море человеческих лиц она в конце пути придет к ярко освещенному алтарю, видя одно лишь его лицо.
Фредерик нежно укрыл махровым халатом грезящую наяву девочку, спрятав ее гибкую наготу. Нет, она была не пара Кингмену с его тщательно культивируемой красотой и расчетливым обаянием.
— Разденешься для него немного позже. Перебирайся сюда. Я кое-что придумал. — В паре Флинг — Фредерик последний был интеллектуальным гигантом. — Первым делом — сегодняшний вечер. Презентация новых духов состоится на благотворительном светском балу, верно?
Флинг замерла, пока он по ходу разговора работал губкой на ее лице…
— Море элегантности, черные фраки, вечерние туалеты, блеск фамильных драгоценностей?