Кингмен разглядывал бутылку минеральной воды "ФЬЮДЖИ", стоящую на хрустящей белой скатерти. Что делать! Гордон и Таня не пьют спиртного.
— Сделай все по-умному, Кингмен, — Гордон покрутил в руке похожий на папиросную бумагу кусочек хлеба. — Сматывай удочки и не забудь о спасательных кругах. Никто не говорит, что ты не сделаешь все, что в твоих силах. Но профсоюз пилотов несокрушим, а "Трансаэр" — дохлый пес. Все это уже было. Назови ее хоть Королевской, хоть Императорской компанией, ситуация останется такой же безвыходной. Я взглянул на расчеты. Распродав ее по частям, ты останешься с приличным барышом. Берни Болсам из пищевой корпорации готов купить свою часть — он там аккуратно впишется в дело. "Глоубл" готова купить аэропорты. Я сам готов взять "Билко", заводы по ремонту военных самолетов, если ты предложишь.
Гордон улыбнулся Кингу, Таня — Гордону, официант — им всем, после чего унес меню.
Самые твердолобые кингменовские советчики в один голос призывали хозяина обеими руками держаться за "Билко". Гордон, едва взглянув на расчеты, моментально сообразил, что это — золотоносная жила.
— Продай все, и я возьму процентов сорок-шестьдесят в "Билко". Мы славно повеселимся. — "Повеселиться" в устах Гордона означало либо провернуть крутую сделку, либо сидеть с Таней, обвившейся вокруг него, как лиана вокруг дерева. Дед Тани и прадед Гордона когда-то были партнерами по бизнесу. Таня говорила на семи языках, ходила на лыжах, как шведка, а также писала романтические истории об Арни де Реснэ и его творчестве, в настоящее время входящие в список бестселлеров. Гордон терпеть не мог посредственных женщин.
Когда Таня вышла позвонить, Гордон Солид склонился над столом и негромко, скрипучим голосом сообщил: "Я слышал, ты вел переговоры с Мишимой и этой японской командой. — Гордон закачал головой и поцокал языком. — Не стоит тебе связываться с этими парнями".
Он аккуратно сложил салфетку.
— У Аврама Исаака в Женеве был очень неприятный опыт работы с Мишимой и его ссудной компанией. Очень неприятный. — Гордон сделал из салфетки что-то вроде самолета или птички. — Его младший сын попал в страшную автокатастрофу на перевале Карниш возле Монте-Карло. Потерял зрение и обе руки. Трагедия, истинная трагедия.
Кингмен готов был поклясться, что видит слезы в холодных, расчетливых глазах Гордона. Гордон любил собственных сыновей и, наверное, сочувствовал Авраму.
— Аврам уверен, что за всем этим стоит Мишима, и происшествие вовсе не было случайной аварией.
Кингмен, не отрываясь, смотрел на загорелое лицо Гордона и слушал, как зачарованный.
— Гордон, — сказал он, встряхнувшись, — эти парни — законопослушные и влиятельные банкиры. Боже ты мой! Они же имеют долю в Ай-Би-Эм. Мишима ссужая деньги "Сити-груп" и брату президента!
— Я не из тех, кого проведешь красивыми байками, — прошептал Гордон, склонившись над тарелкой с паштетом из свежего базилика и томатного соуса — без масла. Гордон собирался дожить до ста лет. Он следил за содержанием холестерина в крови. — Мишима и его люди — это банда.
Гордон покрутил вилку и зацепил паштет.
— Организованная преступная группировка, если ты еще этого не понял, Кинг. И никакому брату президента они ничего не ссуживали. Насколько я понимаю, Мишима ссудил кредитному дому Сузуми и двум другим легально действующим кредитным домам, которые затем и завязали отношения с президентской родней. Все, что они рассказывают о себе, — сплошная липа. Аврам убежден: причина происшествия в том, что он не смог выплатить вовремя платежи по займу.
— Да? — Кингмен казался ошеломленным. Гордон Солид оперировал только проверенными фактами, и никогда — слухами. Все, что ты услышал от Гордона, — такая же кошерная правда, как Ветхий Завет.
— Я чувствовал себя ужасно. Если все, сказанное Аврамом, правда, то здесь есть и моя доля вины. Он просил меня о займе, и я ему отказал, потому что дело было бредовое. — Гордон, как мим-профессионал, изобразил это самое бредовое дело и слепого парня без рук. Глаза его вновь стали холодными. — Он пошел за деньгами к Мишиме. Были еще кой-какие истории. Очень дурно пахнущие. И везде скелеты в чулане и трупы, зацементированные в стену.
Гордон казался очень возбужденным, хотя голос его был еле различим.
— Держись подальше от Мишимы.
Кингмен так сильно наклонился над столом, что горячий пар от гордоновской тарелки с паштетом обжег ему лицо.
— Тебя наверняка надули.
— Да? А к чему бы мне врать о сыне Аврама? — Голос Гордона неожиданно стал капризным, а глаза забегали по ресторану в поисках Тани. Его ужин остывал: он ждал Таню, хотя Кингмену до сих пор ни разу не удалось увидеть, чтобы Таня съедала хоть кусочек чего-нибудь. Она была поразительно худа. Как Гордон. Возможно, они вообще никогда не ели. Что до Кингмена, то он тоже потерял всякий аппетит.