— Кинг! — Понизив голос, она склонилась над его меню. — У Итоямы очень подмоченная репутация. Его подозревают в связях с якудза, а ты слишком известен и у всех на виду.
Кинг был в курсе всех слухов об Итояме и его приятелях-головорезах. От Гордона Солида он знал об ужасной трагедии Аврама Исаака. У Аврама была вилла в двух милях отсюда, где-то на отвесных скалах Монте-Карло. Надо бы ему позвонить. Потом. Сперва бизнес. Надо бы еще позвонить Флинг. Эта мысль тоже не давала ему покоя.
— Я, по-видимому, и в самом деле всего лишь человек расчета, — попытался он убедить себя и Джойс. — А расчеты, представленные Мишимой, стоят риска.
Он пожал плечами. Что делать, если он финансовая динамо-машина, умирающая без движения? В конце концов, Кинг впервые рискнул пройтись по высоко натянутому канату, когда ему было восемь, — это был один из аттракционов в заведении его отца, да, он до сих пор колебался, но больше не может позволить себе быть разборчивым. Отчаявшись сохранить всю империю, он решил удержать хотя бы авиакомпанию. Кто же мог подумать, что спад деловой активности в стране так сильно ударит и по нему?
— Я и сам могу показать зубки. Мне есть что противопоставить их скелетам, замурованным в стены, так что если они думают обвести меня вокруг пальца, то они крепко ошибаются.
Он пробежался рукой по взъерошенным от морского ветра волосам, приводя свои кудри в порядок.
— Кинг, теперь относительно Флинг…
— А вот и Сириэлл! Попрошу быть любезным…
Вскочив, он выдвинул стул для Сириэлл де Реснэ. Ее темные волосы развевались как львиная грива, а лицо казалось светлее слоновой кости. Тельняшка с четкими буквами, составившими "Говно бульдожье" поперек мальчишеской груди, заправлена в плотно облегающие вельветовые титаны от Пуччи. Ее вел под руку Мишима Итояма в белом костюме и соломенной панаме; вместе они составляли пару в духе фильмов Феллини: Сириэлл, театрально шествующая вверх по ступеням лестницы, стремясь каждым шагом привлечь к себе внимание всех присутствующих. Мишима, подозрительно поглядывающий по сторонам. За ним тенью следовали два его чудовищно огромных телохранителя — бывшие борцы сумо.
Джойс пронаблюдала, как Кинг и Сириэлл слегка поцеловали друг друга в щеку, на французский манер. "Скорее театрально, чем страстно", — подумала она.
— Мишима, я тебя ни разу не видел таким счастливым. Ну-ка, признавайся, ты только что приобрел коллекцию импрессионистов из Метрополитен-музея? — Кингмен снял солнечные очки и по-мальчишески ухмыльнулся банкиру.
— О, мой милый Кинг! Миши вне себя от радости. Я только что провела его по самым секретным закоулкам ВИЛЛЫ ДЕ ЖАРДЕН. — Сириэлл казалась сейчас черной пантерой и уютной домашней кошечкой одновременно.
— Осмотр виллы де Жарден — высший момент моей жизни. — Желтоватая кожа Мишимы светилась в ярком солнечном свете. — Такая честь для меня. Я ваш неоплатный должник.
Мишима явно находился под впечатлением увиденного. Он был похож на верующего, только что воочию увидевшего свое божество.
У Монэ был Дживерне, сельский дом его поздних лет, где им было написано большинство его "Водяных лилий". У Пикассо была вилла ла Калифорни, знаменитая, хаотично застроенная студия и одновременно его жилище в Каннах, а позже — шато де Вовенарг. У Анри де Реснэ — знаменитая вилла де Жарден в роскошном парке, в котором работали Сезанн и Матисс, а красивейшие женщины проказничали с пожилым мастером тут же, на пленере или в доме. Одна из таких связей и подарила миру единственного законного наследника де Реснэ, отца Сириэлл. Мастер женился в шестьдесят семь, но до девяноста не утратил своей витальности, живописного мастерства и способности печь, как блины, новых и новых незаконнорожденных детей.
— Это, вероятно, впечатляет — своими глазами увидеть место, где живал любимый художник, — заметила Джойс.
— Я не переживал ничего подобного в своей жизни. Это все равно что визит к потаенной святыне. — Мишима явно никак не мог успокоиться. Он заплатил пятьдесят миллионов за одну-единственную "Сцену в саду" Анри де Реснэ, чудом оказавшуюся на рынке, и вот сегодня целое утро, обходя прибежище художника, он созерцал шедевры великого живописца, сотни шедевров никем, кроме членов семьи, доселе не виданных. Де Реснэ был настолько плодовит и неуемен, что расписал даже ванные комнаты и потолок спальни. На прошлой неделе Кингмен всю ночь пролежал рядом со спящей Сириэлл в постели ее деда, изучая грандиозную фресковую "Сцену в саду" над головой и прикидывая, как бы ему стянуть этот потолок, да так, чтобы Сириэлл при этом ничего не обнаружила, и за счет этого покрыть свой долг за "Кингаэр уэйз".