— Милый, — прошептала сидящая неподалеку своей супершанельной подружке солнечная блондинка из Техаса, — баронесса Фредди, к твоему сведению, замужем за самым состоятельным, а впрочем, что я говорю? За самым БОГАТЫМ человеком мира! Да, да, он купил ей "Кармен Косметике" с той же легкостью, с какой Бобби купил мне вот этот старинный очаровательный браслетик.
— Глянь, какая кожа, какая осанка! О, я сама готова влюбиться в нее! Глянь, какое сложение! Я читала у Сьюки, она действительно принцесса, снизошедшая до замужества с бароном. — Техасская девушка надела очки. — Нет, просто о……ся можно! Глянь, какого размера камень на ее кольце! Говорят, что это один из осколков бриллианта Великий Могол. Сам камень весом в восемьсот карат принадлежал Шах-Джахану, который построил Тадж-Махал. Я слышала, барон купил два сколка с него и один из них на пальце у баронессы.
Энн Вторая, по прозвищу Другая, в темно-синем пиджаке и легинсах, с тоненькой ниткой бабушкиного жемчуга на шее, замыкала шествие.
Все без исключения головы в зале повернулись в ту сторону, где четверка женщин рассаживалась за стол с таким видом, будто они явились в закрытый клуб для избранных.
Королева Светской хроники Сьюки, до неприличия богатая Королева Европейского Бомонда, Фредди фон Штурм, баснословно везучая, только что вышедшая замуж Королева Косметики Гейл Джозеф Зельтцер, похудевшая до десятого размера, и миловидная как-бы-сирота Другая Беддл, Американская Принцесса, по странной прихоти судьбы лишившаяся обоих родителей: одного — в результате тихого благородного помешательства, другого из-за трагического происшествия, случившегося в период страданий магната Кингмена Беддла по его горячо любимой красавице жене, бесподобной Флинг. Каждый из присутствующих в зале был знаком с этой чуть видоизмененной версией старой сказки, с этой волшебной и трогательной историей, потому что все в зале в запой читали колонку Сьюки. Весь этот ух-ты-ах-ты переполох был учинен Сирио и семеркой его лучших официантов, в равной степени как для Гейл Джозеф Зельтцер, так и для трех других ходячих легенд. Зельтцеры были из разряда завсегдатаев заведения, а как ни хороши заезжие звезды для рекламы, бизнес делается на постоянных клиентах.
Сьюки вскарабкалась на стул при помощи Сирио и пошлепала его по животу — он был слишком высок для поцелуя.
— Потрясающе идут у тебя дела, Каро, просто потрясающе. Кто бы мог подумать, что ты сумеешь собрать столько богачей в одном зальчике? Воистину, ты — маэстро, иль капо дель чибо, но какие-то они у тебя тихие, дорогой. Взгляни на них. Не подмешал ли ты им чего в свои яства, чтобы они были не в состоянии сорваться из-за стола, миленький? — Сьюки указала пальцем с желтым сапфиром на зал, еще несколько секунд назад жужжавший, как улей. Сейчас публика выглядела так, будто кто-то ей крикнул: "Замри!" Сьюки удержалась от искушения обернуться и помахать рукой аудитории. Она сделает это попозже в своей колонке, после ленча и послеполуденного отдыха. Это был все-таки праздник Гейл, а та была восхитительна — магнатша, невеста, замужняя леди, Сейди парфюмерного бизнеса! Если б Карл мог сейчас ее видеть! "Слава Богу, мне больше не придется изворачиваться и лицемерить!" — говорили ее поднятые к небу глаза, а на сложенных у подбородка руках сверкал выставленный на всеобщее обозрение бриллиант в восемь карат. Да, Гейл была счастлива. Они с Арни всю неделю подряд каждую ночь утверждали себя в новом качестве, после чего кожа ее пылала таким набором цветовых комбинаций, каких "Кармен Косметикс" не создать во веки веков. О, любовь! Ах, лямур, лямур! Если бы ей удалось загнать и ее во флакон. Хотя этот совершенно новый, никем еще не опробованный аромат, пузыречки с которым находились в ее сумке с инициалами "Кармен", она разработала по настоянию Фредди. Зельтцеры были слишком счастливы в настоящем, чтобы оглядываться на прошлое.
— Шампанское всем! Шампанское моим обожаемым конкурентам! — Она жизнерадостно махнула рукой в сторону владельца "Ревлона". — И диетической коки — в стакане для шампанского — для меня.
Это была инструкция Антонио, заведовавшему разливом. Антонио широко улыбнулся: кому не по душе счастье! Только баронесса Фредерика фон Штурм казалась суетливой и не находящей себе места. Ошеломляюще красивая, а сегодня — особенно, она смотрела на мир безжизненными глазами: такими они стали после смерти Флинг.
— О, это место выглядит так, как бы это сказать… провинциально, — в конце концов заявила Фредди с новоприобретенным немецким акцентом.