— Так, так, Лайза! Изобрази нам улыбку! — взревели сразу со всех сторон фоторепортеры, когда звезда кино и эстрады, вынырнув из машины, устремилась к арочным воротам церкви.
— Пригласительный билет! — кричали накаченные охранники на верхнем марше лестницы, если не узнавали кого-то с первого взгляда. Тем, кого знали все, вопросов не задавали. Клайда Сэнгстера, хозяина самой модной дискотеки города, отсидевшего два года за неуплату налогов — в его шикарном клубе Флинг давала свой первый званый обед, — протолкнул через оцепление не кто иной, как сам министр юстиции. Компания подбиралась классная: один экс-президент, два экс-губернатора и четыре экс-конгрессмена. Вряд ли бы удалось собрать под одной крышей всех этих людей, если бы не повод: похороны самой знаменитой фотомодели мира, состоявшей в браке с самым могущественным и эксцентричным финансистом Нью-Йорка. В сообщение о смерти Флинг сперва никто не поверил: этого просто не могло быть! Подавленные и молчаливые, люди собирались в толпы на улицах, как это уже было однажды, в тот день, когда плачущие ведущие новостей сообщили о подлом убийстве президента Кеннеди. Когда похожая на утку весть о том, что Флинг упала с крыши небоскреба, обрела черты неотвратимой реальности, все оросились на улицы, к друзьям, которые в свою очередь не желали этому верить, пока не увидели репортаж по Си-Эн-Эн или не прочли о трагедии в передовице «Нью-Йорк таймс».
Теперь же в проходах между церковными скамьями толпились самые известные брокеры с Уолл-стрит, бешено торгуясь и переводя событие светской хроники в проценты по акциям. Вовсю крутилась мельница слухов. Говорили, что ведущая рубрики светской хроники Сьюки назвала трагическую гибель Флинг символом заката восьмидесятых.
Вездесущий фоторепортер из «Женской одежды на каждый день» ухитрился пробраться в собор и, усевшись в третьем ряду, заработал фотоаппаратом, запечатлевая для истории эту церемонную великосветскую тусовку. В отличие от длинноногих манекенщиц представители бомонда не были охочи до интервью, поскольку выглядеть одновременно убитыми горем, как подобает, и цветущими требовало немалого напряжения сил. Политики были серьезными, но отнюдь не подавленными — ведь снимки с мрачными физиономиями могли быть использованы против них в год выборов, поэтому многие приветственно махали и улыбались. Под руку вошли мэр Нью-Йорка и архитектор Филипп Гладстон; их появление толпа снаружи встретила вежливыми аплодисментами. Братьев Форб из «Тайм» усадили на четвертую скамью. Одетый в твид юнец из «Экономиста» пролез в зал вслед за разряженным в пестрые тряпки от «Версаче» редактором «Роллинг стоунз». Конечно же, этой экстравагантной церемонии были посвящены первые страницы «ОБИТ-мэгэзин», самого модного журнала девяностых годов. Портрет спящей Флинг с рекламы ночного крема украсил обложку только что презентованного журналом «Тайм-лайф» приложения «ОБИТ-мэгэзин» наряду с портретами других мертвецов года.
Джойс Ройс поработала на славу. Как личный секретарь Кингмена Беддла, она все согласовала до мелочей: переговорила с «женщинами» Кинга, составила и выверила список приглашенных на траурную церемонию — речь шла все-таки о самом печальном происшествии сезона. Она даже уговорила владельца шикарного нью-йоркского ресторана «Ле Сирк» организовать для особо важных гостей небольшой а ля фуршет, как это было на похоронах Малколма Форбса. Джойс Ройс и Гейл Джозеф, президент «Кармен Косметикс», буквально-таки сроднились за эти дни, устраивая это похоронное шоу, которое позже было названо «отмазыванием „Кармен“.
Джойс выглянула из окна лимузина и повернулась к Кингмену.
— Мне кажется, лучше воспользоваться запасным входом. Согласны, босс? — И она приказала шоферу рулить к повороту на Пятьдесят первую улицу. Кингмен ошеломленно повалился на заднее сиденье.
— Какого дьявола эта публика здесь делает? — взорвался он. Ему вспомнилось наконец, что он не видел Флинг больше месяца. Уж не для того ли она бросилась с крыши, чтобы собрать на свои похороны пол-Нью-Йорка? Он приспустил на дюйм боковое стекло, и частица этого вавилонского столпотворения смогла проникнуть внутрь. Город гудел, как встревоженный улей, а причина тому была все та же — смерть Флинг.