Выбрать главу

Она забралась на него, обвив его руками за шею и обхватив длинными голыми ногами за талию. Трэвис начал ползти наверх, медленно карабкаясь по крутому скользкому склону, с трудом преодолевая дюйм за дюймом. Сэм казалось, что через каждый фут, что ему удавалось пролезть вверх, они скатывались на два фута ниже, но Трэвис упорно лез наверх и тащил на себе Сэм. Наконец они добрались до такого места, где дальше ползти было невозможно. Слишком круто, слишком скользко и не за что ухватиться, хотя до вершины холма оставалось всего восемь или девять футов. Но Трэвис не собирался сдаваться.

— Сэм, подтянись повыше и попробуй встать мне на плечи, — сказал он. — Если ты доберешься до вершины, сбросишь мне веревку.

Первая попытка влезть ему на плечи оказалась неудачной. Сэм потеряла равновесие и соскользнула с его спины так низко, что ее голова оказалась на уровне его колен. Вскрикнув от испуга, она схватилась руками за его бедра, глубоко вонзившись в него ногтями.

— Ох! Проклятье, Сэм! Осторожнее! Смотри, что делаешь!

Но Сэм уже оправилась от страха и не могла не пошутить:

— А девушке есть на что посмотреть, — подтрунивала она. — У тебя прекрасная задница, начальник.

— Сэм, — рявкнул он. — Вместо того чтобы любоваться моей задницей, делай, что я сказал. Не могу же я висеть тут бесконечно.

— А ты не жалуйся! — Сэм поползла наверх по его скользкому телу, и наконец ей удалось упереться коленками в его плечи. — Ползешь, как по поросенку, смазанному маслом, — сказала она, запуская руки ему в волосы и выпрямляясь на дрожащих ногах.

Поднявшись на цыпочки, она дотянулась до гребня холма, пальцами нащупывая, за что можно было бы уцепиться.

— Я никак не достаю, — сообщила она, пока он кряхтел и ворчал под тяжестью ее тела. — Придется мне встать тебе на голову.

Когда она поставила одну ногу ему на голову, которая и без того была вся в грязи, он закряхтел еще больше и напряг шею.

— Ну, вперед, — с чувством сказала она. Оттолкнувшись от его головы, как от трамплина, Сэм перемахнула через гребень холма, затолкав при этом Трэвиса лицом в грязь. Он поднял голову, фыркая и отплевываясь, и услышал ее торжествующий крик: — У меня получилось!

— Прекрасно, — пропыхтел он. — Теперь отвяжи веревку от моего седла и найди, к чему ее можно привязать, а потом бросишь свободный конец мне.

На какое-то мгновение у Сэм мелькнуло искушение оставить Трэвиса там, где он был, взять свою кобылку и ускакать прочь. Но ей вспомнились чудные минуты их любви, и ее сердце смягчилось. Нет, она не сможет бросить его. Кроме того, если ему удастся подняться на вершину холма, то, увидев, что ее нет, он разъярится, как дикий зверь, и тогда пощады не жди.

Разумно рассудив, что приключений на одну ночь ей выпало более чем достаточно, Сэм нашла веревку и помогла Трэвису добраться до гребня холма. Они устроили нечто вроде палатки, растянув над кустами водоотталкивающее пончо Трэвиса, но прежде чем заползти внутрь убежища, им сначала надо было отыскать свою одежду и хоть немного счистить с себя грязь.

Задачу по розыску одежды Трэвис выполнил с блеском. Он нашел свой ремень с кобурой, штаны, сапоги, хотя ему и пришлось вылить из них порядочно грязной жидкости. Носки и рубашка пропали бесследно. Такая же судьба постигла и нижнее белье Сэм. Ботинки тоже не нашлись, к ее большой радости. Обнаружилось только платье и чулки, все остальное, очевидно, погибло на склоне холма.

После всего, что произошло между ними, глупо было бы натягивать на себя мокрые остатки одежды. Если они не подхватят воспаление легких или в лучшем случае хорошую простуду, можно считать, что им крупно повезло. Так как разжигать костер под таким ливнем дело безнадежное, Трэвис решил, что лучше всего им забраться под навес и укрыться одним одеялом, которое Трэвис всегда возил с собой в скатке на тот случай, если не успевал вернуться в город и ему приходилось ночевать на открытом воздухе.

— Я хочу есть, — пожаловалась Сэм. В подтверждение ее слов в животе у нее громко и требовательно заурчало. Вспышка молнии осветила недовольное лицо Трэвиса.

— А больше ты ничего не хочешь? — сердито спросил он. К нему опять вернулось плохое настроение. Ведь он вынужден сидеть с нею бок о бок и подавлять желание, которое опять поднимало свою голову.

— Что же ты раньше об этом не подумала, когда затевала побег?

— Посмотрите, кто это говорит! — сказала она и передразнила его. — Ты приехал сюда вообще без еды с одним паршивым одеялом! У тебя нет даже глотка виски.

— Я не собирался открывать здесь отель, Сэм, — сверкнул глазами Трэвис. — Прекрати ныть и, ради Бога, не ерзай.

— Мне холодно.

— Тебе холодно, ты хочешь есть! Может, тебе еще что-нибудь?

— Вот хорошо, что напомнил. Я бы сейчас с удовольствием выкурила сигаретку, если тебе не жалко табак.

Он недовольно посмотрел на нее.

— А я-то думал, что мы уже отучили тебя от этой привычки.

— Многого же ты не знаешь, Кинкейд, — ехидно заметила Сэм. — С тех пор как я попала к тебе в дом, я выкуривала, по меньшей мере, три сигаретки в день, тайком, конечно. Ну, не вредничай, поделись со мной сигареткой.

Придя к выводу, что из двух зол это меньшее, так как он опять не прочь был заняться с ней любовью, Трэвис умело скрутил сигарету и зажег ее. Сделал глубокую затяжку и передал сигарету Сэм.

— Спасибо.

Некоторое время они сидели молча, передавая друг другу сигарету.

— Знаешь, на тебя смешно смотреть: ты сидишь и куришь, а с тебя капает грязная вода, — пробормотал он.

— Не смешнее, чем на тебя, наверное, — отрезала она. Несмотря на то что они попытались смыть с себя под дождем как можно больше грязи, все равно выглядели как пара шоколадных конфет. Трэвис более всего напоминал рассерженного енота, два ярких глаза сверкали из одинаковых грязевых очков. На усах начала застывать грязь, и они торчали в разные стороны.

Через некоторое время молчание нарушила Сэм: — Трэвис?

— Ну что еще?

— Поцелуй меня еще раз.

Его поразило то, что она будто прочитала его мысли.

— Нет, — кратко ответил он, надеясь на то, что она не заметила, как краска заливам его шею.

— Почему нет? Мне показалось, что тебе это понравилось.

Стараясь выиграть время, он бросил окурок на землю и несколько секунд наблюдал, как он догорает.

— Дело в том, что мне слишком понравилось, Сэм, — наконец ответил он. — Вот почему я потерял голову. Я поступил нехорошо и раскаиваюсь в этом.

— Раскаиваешься? — повторила она, тревожно нахмурившись. — Что это значит, Кинкейд?

— Я раскаиваюсь в том, что воспользовался твоей невинностью, в том, что лишил тебя девственности. Я не имел на это права.

— Но если я не жалею об этом, то почему ты должен раскаиваться? Пропади все пропадом, Кинкейд, до чего же ты любишь все усложнять! — Она скрестила руки на груди и попробовала повернуться к нему спиной, но туго натянутое одеяло не позволило ей это сделать.

Его жаркий сине-зеленый взгляд испепелял ее.

— Будь я проклят, если когда-нибудь пойму тебя, Саманта Даунинг! Любая другая женщина сейчас была бы в слезах, рвала бы и метала, бросала бы мне самые страшные угрозы! Неужели у тебя нет никакого стыда? Разве ты не жалеешь о том, что отдалась мне?

— Сейчас жалею! — выкрикнула она.

Стараясь немного успокоиться и унять свои низменные чувства, Трэвис приказал себе не обращать внимания на ее нахальные груди, торчащие из-под скрещенных рук Сэм. Розовые соски так и дразнили его.

— Я не хотел обидеть тебя, Сэм. Просто меня удивляет, что ты совсем не расстроена по этому поводу. Разве ты не хотела поберечь себя для того, за кого ты вышла бы замуж, за человека, которого бы полюбила?

Сэм проглотила слова, которые были у нее на языке. Удивляясь тому, насколько глубокие чувства она испытывает к этому человеку, она резко парировала:

— Пока я этого дождусь, я совсем состарюсь и покроюсь морщинами.