К концу танца Джайлзу даже удалось рассмешить Клер, рассказывая ей о преподобном Бриле:
— Ты знаешь, он никогда не венчает на Крещение. Было, правда, пару раз… Но он так напугал крестных родителей, что у них ноги подкосились. С тех пор в крестные берут или холостяков, или старых дев.
Клер засмеялась.
— Позволь, я провожу тебя к Джастину.
Граф стоял там же, где они оставили его. «Прямо, как гвоздь», — подумал Джайлз, подводя к нему Клер.
— Позвольте предложить вам стакан пунша, Клер.
— Спасибо, Джайлз, действительно очень хочется пить.
Уиттон поклонился. Как только он отошел, муж так сильно схватил ее за руку, что она почувствовала боль.
— Думаю нам пора, дорогая.
Клер с удивлением посмотрела на него. Его пальцы больно впились в ее руку, а лицо казалось застывшей маской.
— Пора? Куда? Джайлз уже несет пунш.. — ничего не понимая, пролепетала она.
Взгляд, полный боли и удивления, скользил по ее лицу, и он еще крепче сжал ей руку.
— Ах, да… Старина Джайлз…
Голос Джастина прозвучал так резко, что Клер показалось, будто он ударил ее хлыстом.
— Я не понимаю, что ты хочешь, Джастин? Тебе плохо? — запинаясь, проговорила она. — Поэтому ты хочешь домой?
— Да, я заболел при виде твоей улыбки. Ты улыбалась ему… Я не намерен оставаться здесь больше ни минуты.
Крепко сжав ее руку, он провел жену через зал, раскланиваясь, улыбаясь и делая вид, что все в полном порядке. Граф извинился перед хозяйкой, ссылаясь на то, что Клер не здорова. Леди Беллингем понимающе улыбнулась, и молодая леди Рейнсборо оказалась в карете прежде, чем поняла, что происходит. Джастин, отпустив ее руку, сел напротив. На его лице была все та же непроницаемая маска. Клер поморщилась, потирая верхнюю часть руки. Завтра, несомненно, будет синяк. Она ничего не понимала. Неужели Джастин, ее любимый ласковый Джастин смог причинить ей такую боль? Ей стало казаться, что напротив сидит не ее муж, а какой-то страшный, таинственный незнакомец. Она боялась вымолвить хоть слово, чтобы не показать свой страх, и тихо сидела, надеясь, что, когда они вернутся домой, Джастин опять превратится в ее нежного мужа. Однако, когда они приехали на Сент-Джеймс-стрит, он не проводил ее, по своей обычной привычке, наверх, а прогнав лакея и бросив на Клер осуждающий взгляд, приказал дворецкому принести ему в библиотеку бренди. Она осталась стоять на ступеньках, надеясь на его добрый взгляд или слово, которые скажут ей, что все это — лишь ужасное недоразумение.
Она отпустила Марту, как только та расстегнула первые застежки ее платья. Ей не хотелось, чтобы служанка видела следы от пальцев на руке.
Клер дрожала, снимая сапфировое ожерелье. Сейчас оно лежало на ее туалетном столике, и она смотрела на него, припоминая прошедшие рауты. На многих последних балах Клер танцевала и смеялась со многими мужчинами… Но ведь и с Джайлзом она вела себя так же, как и с другими. Или нет? Конечно же, она не давала Джастину абсолютно никакого повода не доверять ей. Может быть, она позволила Джайлзу слишком близко стоять или слишком крепко держать ее? Что же она сделала?
Платье соскользнуло вниз. Клер одела ночную рубашку и посмотрела на кровать. «Сегодня будет первая ночь, — вспыхнув, подумала она, — когда я буду спать одна».
Вдруг она вспомнила лейтенанта Линтона … «Ну, конечно, — с облегчением подумала Клер, — если он приревновал к тому, кого я вообще не знаю, каково же ему было, когда я танцевала с Джайлзом. Когда он придет, я скажу, что все поняла».
Прошло около часа, а муж не приходил.
«Нужно пойти к нему», — решила Клер.
Все слуги уже разошлись. Лишь внизу из двери библиотеки пробивался свет. Клер тихо постучала. Не услышав ответа и призвав на помощь всю свою смелость, она открыла дверь.
Джастин стоя у письменного стола, повернувшись спиной к ней. В руке он держал наполовину пустой стакан. Клер очень удивилась: с тех пор, как они поженились, она ни разу не видела, чтобы он пил больше, чем бокал вина. Наверное, она все же так вывела его из себя, что Джастин уже столько выпил, опорожнив бутылку бренди наполовину.
— Ты идешь, дорогой? — робко спросила Клер. Граф повернулся. Она увидела красное лицо и бессмысленные глаза.
— Неужели вам нужна моя компания, Клер? — произнес он тем резким тоном, каким стал говорить с ней после танца с Джайлзом. — Не сомневаюсь, теперь вы предпочитаете общество Уиттона.
— Джастин, ты не должен так говорить со мной. Ты же знаешь, что это неправда, — пытаясь говорить спокойно и уверенно, произнесла Клер. Теперь она понимала, что все его поведение объяснялось чувством неуверенности. — Я танцевала с ним, потому что он мой старый друг. Если тебе что-то показалось не так, прости меня. Но ты, и только ты мой любимый муж… А Джайлз — просто старый друг.
— Не смей играть роль невинной простушки. Я видел, как ты порхала, как смотрела на него, прижималась к нему… И это все происходило на моих глазах! Да, у сплетников было много пищи для разговоров.
Джастин залпом осушил стакан и повернулся, чтобы налить еще. Клер подошла к нему, нежно взяла за руку и мягко сказала:
— Пожалуйста, не надо больше, дорогой.
Почти не поворачиваясь и не видя ее лица, Рейнсборо ударил ее по щеке так, что она упала на диван. Клер вскочила и продолжала так стоять, полуоткрыв губы, задыхаясь и держа руку на горящей щеке. Рой мыслей гудел в ее голове: «Нет, я просто вижу самое страшное место в ночном кошмаре… Вот сейчас проснусь, а рядом Джастин. Поцелуем он разгонит мои страхи и потом будет любить меня так, как только может он один…» Но нет… Ее рука ощущала холодный подлокотник дивана, и щека горела, пульсировала отболи. Проведя языком по зубам, Клер с ужасом поняла, что некоторых уже нет. Она засмеялась коротким истерическим смехом при мысли, что она, леди Клер, стоит здесь и удивляется, что ее муж только что выбил ей несколько зубов… Ей уже приходилось видеть женщин из низших слоев с синяками, без зубов, и всякий раз она жалела несчастных, которым выпало жить с такими извергами. Но ведь она дочь маркиза, жена графа!
Джастин обернулся на ее смех — Клер отпрянула и забилась в самый дальний угол дивана. Казалось, он впервые заметил ее, с рукой на опухшей щеке, бросающуюся от него в сторону… Рейнсборо застонал, его глаза приобрели осмысленное выражение, холодная маска исчезла…
Медленно и осторожно он отвел ладонь Клер от ее лица.
— О господи! Клер, что я наделал?!
Со страхом и болью она взглянула на него. Говорить было больно, но ей удалось прошептать:
— Клянусь, Джастин, он просто старый друг.
— Не надо, Клер, не говори больше… Я знаю… Наверное, я… я… Что-то нашло на меня. Это все потому, что я очень люблю тебя и не могу видеть, когда ты с кем-то другим…
— Но я не с кем-то другим, Джастин… Я с тобой.
Он протянул руку и нежно дотронулся до ее мертвенно-бледного лица.
— Это я сделал, Клер?
В ее глазах он прочитал правду.
— Я знаю, ты никогда не простишь меня, но, клянусь, я никогда не забуду, что совершил. Это, должно быть, бренди. Я ведь обычно не пью, ты же знаешь… — пробормотал он. — О боже, ты ведь не поверишь, что я сознательно могу кого-то ударить?
Он взглянул на пустой стакан и бросил его в камин, затем выплеснул туда же остатки из бутылки. Пламя взметнулось и окрасилось в голубой цвет. Оно загипнотизировало обоих, и они, не отрываясь, смотрели на огонь, пока он не погас.
— Сегодня я буду спать в гардеробной, Клер, — не глядя на нее, произнес он. — Мне кажется, тебе не хочется, чтобы я прикасался к тебе. Клянусь, я больше никогда не буду столько пить… Но только, дорогая, больше не смотри на Уиттона, как сегодня. Это слишком больно.