— Вы сказали, номер три? — спросила Клер.
— Да, леди Уиттон.
— Роберт, я останусь вместе с мистером Олфилдом в карете, а вы подойдете к двери дома номер три и скажете… — тут Клер посмотрела на своего спутника…
— …Джорджу и Генри…
— …что мистер Олфилд здесь и желает взглянуть, как они содержат узника. Затем приведите их всех к нам.
— Будет исполнено.
Роберт знал: хозяйка решалась на что-то опасное, но очень важное для спасения лорда Уиттона. Слуга, преодолевая страх и отвращение, пошел вниз по улице.
ГЛАВА 32
На второй день пребывания в подвале Джайлз перестал есть. Он пытался преодолеть себя, но запахи дома, улицы, ужасное зловоние подземелья делали невозможным любую попытку, и кусок не шел в горло. Ко всему прочему, его стала донимать жажда. Когда же он просил принести воды, толстяк лишь смеялся. Теперь на день Джайлзу выдавался кувшин питья.
Когда ему казалось, что наступало время обеда, он наливал себе кружку воды и медленно выпивал ее, представляя себя сидящим за обильным столом. Джайлз напрягал всю свою волю, чтобы тянуть жидкость постепенно, делая маленькие глоточки, как в свой первый день заточения.
Уиттон приучил себя делать гимнастические упражнения, ходил по комнатушке, делая шаги в ритм стихов древних греков и поэтов Урду. Изредка, поддерживая свой дух, он громко декламировал, пытаясь представить себя в амфитеатре.
Хуже всего приходилось по вечерам, сразу же после «ужина». Подвал на многие часы погружался во тьму. Джайлз засыпал, но в полночь открывал глаза и часами лежал, безуспешно пытаясь призвать на помощь себе поэзию или что-то еще, чтобы немного отвлечься от окружающего мрачного мира. Джайлз убеждал сам себя: «Скоро… Очень скоро испытание закончится… Ведь я не военнопленный и не преступник, осужденный на такую жизнь, похожую на изощренную пытку. Придется заставить Эндрю заплатить мне за эти муки…»
Ночные мысли не доставляли радости, они не давали сомкнуть глаз до рассвета.
На четвертые сутки от голода, жажды и зловония Джайлз оказался близок к потере сознания. Утром он сделал несколько шагов по комнате, но к обеду силы настолько оставили его, что Уиттон не мог подняться с тюфяка. Так и лежал он, то всплывая на поверхность сознания, то снова погружаясь во мрак.
Вдруг он почувствовал, как чья-то рука трясет его за плечо.
— Тьфу ты, черт! Да он никак помер?!
— Не валяй дурака, Джордж… Живехонек он. Вставайте, мистер Мор.
Джайлз медленно сел. Голова у него закружилась, желудок судорожно сжался. Чтобы остановить вращение комнаты, он сильно сдавил виски руками.
— Что-то он неважно выглядит, Генри.
— А зачем ему хорошо выглядеть? Ведь не к королеве на прием идти, а всего лишь к Олфилду.
Джайлз почувствовал, что его поднимают, ставят на ноги… Но тут внезапно новый приступ тошноты мучительно вывернул внутренности, и, хотя желудок был пуст, оба тюремщика, бросив его, отскочили в сторону. Уиттон упал на колени, приземлившись на грязный пол.
— Ну, давай, поднимай его, — скомандовал Боксер.
Толстяк снова поставил его на ноги, и в голове у Джайлза наконец прояснилось.
Спотыкаясь, он поднялся по лестнице. Когда распахнулась дверь, дневной свет ударил в глаза. Джайлз застонал и закрыл лицо руками. Он не видел кареты и не узнал своего кучера.
Уиттон понял только одно: толстяк передает его в чьи-то руки. Неужели они узнали, кто он? Нет, его по-прежнему называют мистером Мором. Собираются отпустить или передать новому мучителю? А может?.. Может, решили разделаться с ним? Что сейчас очень удобно… Бросить беспомощного человека в реку — и дело с концом.
Сделав несколько шагов, Джайлз притворился обессилевшим окончательно. Рука, державшая его, ослабила хватку — и он рванулся в сторону. Ему удалось сделать всего несколько спотыкающихся шагов, когда какой-то человек опять очутился рядом с ним.
— Все в порядке, милорд, — произнес этот мужчина, пытаясь удержать его. — Карета в нескольких метрах от нас.
«Милорд?» Так значит, они знают его… Джайлз почувствовал, как его заталкивают в карету, в которой женщина, очень похожая на его жену, держала в руках пистолет, направленный в его сторону. Теряя сознание, он успел подумать: «Так она тоже собирается убить меня?!»
— Вы можете выйти, мистер Олфилд, — сказала Клер, делая движение рукой, сжимающей оружие. — Уверена, здесь вы не заблудитесь.
— Вы правы, миледи.
Он выбрался из кареты и с облегчением вздохнул. Хотя Клер и пыталась крепко держать пистолет, Олфилд видел, как дрожат ее пальцы, и прекрасно знал, что она может случайно нажать на курок. Эта мысль приводила его в ужас.
— Решили забрать его на денек раньше, хозяин?
— Вы, идиоты, пять дней держали не того человека, — заорал Олфилд. — Это не Эндрю Мор… Это виконт Уиттон… А Мор будет завтра выступать на суде, и вряд ли я ошибусь, если скажу, что он выиграет дело своего клиента!
Клер продолжала целиться в Олфилда, даже когда тот покинул карету. Они быстро пустились в путь, боясь, что он и его наемники решат преследовать их. И только когда страшная компания скрылась из виду, она попробовала разжать пальцы руки, сжимавшие до сих пор пистолет, и ей показалось — оружие упало на пол. Но, взглянув вниз, Клер увидела, что все еще держит его. Она сильно сжимала пистолет в течение этого времени, и руки отказывались ей повиноваться, пальцы оставались сомкнутыми и не разжимались. Клер так и сидела, с оружием в руках, глядя на Джайлза, лежавшего на противоположном сиденье.
От него исходил такой запах, что дышать можно было только ртом. На теле мужа синяков и ссадин не видно, хотя Клер лучше, чем многие другие, знала — это еще ничего не значит. Она надеялась на силы его организма; обморок, скорее всего, не от ранений, а от сильного нервного потрясения и долгого отсутствия воды и пищи.
Когда они приехали к дому, ей пришлось ждать, пока Хенлей откроет дверь экипажа: ее руки все еще казались прикованными к пистолету. Пошатываясь и теряя последние силы, Клер вышла из кареты и тихо сказала:
— Пусть кто-нибудь поможет… Лорд Уиттон пока без сознания…
Не успела она подняться по ступенькам, как двери дома распахнулись и к ней стремительно подбежал Эндрю.
— Боже, Клер! Где вы были? Мы чуть с ума не сошли, когда узнали от Марты о вашем «посетителе» и о поездке за «покупками», — выпалил он, не отрывая глаз от оружия.
— Кажется… я… не могу… выпустить его из рук, — улыбаясь, проговорила она. Эндрю наклонился и осторожно спустил взведенный курок. — Ну, так или иначе, со мной все в порядке… Помогите Хенлею перенести Джайлза в дом.
Сабрина, появившаяся вслед за Эндрю, обняла Клер и отвела ее в холл, где руки подруги наконец-то разжались и пистолет с грохотом упал на пол. Она взглянула на оружие, потом на свои пальцы. Долго сдерживаемые эмоции вырвались из-под контроля, и все ее тело, как в лихорадке, задрожало. Зубы стучали так, что, когда Джайлза занесли в дом, она едва смогла отдать нужные приказания.
— Отнесите его наверх, Хенлей. Прежде чем положить на постель, снимите с него одежду… Сабрина, нам понадобится доктор.
— Да, да… Немедленно пошлю за ним.
Эндрю проследил за тем, чтобы все исполнили как следует, а затем отвел Клер в библиотеку к горевшему камину. Он усадил ее в кресло и налил в бокал немного бренди.
— Выпейте это, дорогая.
Зубы по-прежнему стучали, она не могла сделать ни глотка. После долгих усилий ему удалось влить ей в рот немного крепкого напитка.
Теплота бренди согрела ее, дрожь медленно прекратилась, лицо порозовело.
— Вот так, Клер… Еще немного… Потом будем разбираться, что вы замыслили и как вам удалось это совершить.
— Не торопи ее, Эндрю, — сказала Сабрина.
— Нет, нет, со мной все в порядке, — проговорила Клер, пытаясь встать на ноги. — Я беспокоюсь только о Джайлзе…