Я прижала к лицу бутылку с холодной водой.
Входная дверь с грохотом распахнулась, в холле прогремел голос отца. По позвоночнику побежали мурашки: я ощутила чужое присутствие и сообразила, что пришел еще и Николас, даже не успев услышать глубокий и безразличный голос. В животе что-то странно заворочалось.
Я продолжала пялиться в телевизор, но не замечала происходящего на экране, целиком сфокусировавшись на звуках в холле.
Кто-то миновал двойные двери гостиной, затем раздался звонок телефона.
– Ответь, – сказал папа́, – я буду у себя.
Воцарилась тишина, и я предположила, что Николас кивнул. Поступь отца постепенно стихла: он шел дальше по коридору.
– Да? – протянул Николас. Двухсекундная пауза, а затем: – Твою мать.
Я напряглась. Тон у Руссо был такой, словно он намеревался кого-то немедленно убить. Внезапно я услышала шаги: значит, Николас уже находился в гостиной и приближался ко мне. Прежде чем я успела обернуться, он наклонился через мое плечо и выхватил пульт.
– Эй! – возмутилась я.
Не удостоив меня ответом, он переключил канал. «Срочные новости», сообщала надпись внизу экрана, а светловолосая телеведущая описывала задержание крупной партии наркотиков на границе.
Николас стоял за моей спиной, но настолько близко, что кончики моих собранных в хвост волос касались его живота. Я осторожно оглянулась. Вцепившись в низкую спинку дивана обеими руками, он уставился на экран, игнорируя мое присутствие. Грубо и без какого-либо уважения к чужому личному пространству.
Пульс бился в ушах, а сердце спотыкалось от чего-то похожего на предвкушение. Непроизвольная физиологическая реакция порядком раздражала. Мне не нравился этот мужчина – и неважно, как сильно бьется сердце, но мне неожиданно стало наплевать, насколько было бы неприемлемо сейчас ему дерзить.
– Твои?.. – спокойно спросила я. – Какая жалость.
Он дернул меня за хвост.
– Не нарывайся, – рассеянно пробормотал он низким голосом.
В груди потеплело, как будто я только что сыграла с огнем и не обожглась. Сразу же захотелось попробовать еще раз. Неужели именно так у людей появляется зависимость?
– В доме есть еще семь других телевизоров, Руссо.
Он снова дернул меня за хвост, но теперь потянул пряди к себе, чтобы мне пришлось откинуть голову назад и посмотреть на него. Николас прищурился.
– Я начинаю сомневаться, что пресловутая Милашка Абелли вообще существует.
Я сглотнула.
– Ты стрелял в моего брата.
Его кулак… Что? Да, он наматывал на него мой хвост. Раз. Два раза.
Николас опять перевел взгляд на телевизор.
– Тони заслуживал кое-чего похуже.
Этот парень что, собирался смотреть телевизор, держа меня за волосы? Боже. Вероятно, из-за того, что моя голова оказалась наклонена под весьма необычным углом, у меня нарушился кровоток: кислорода в мозг явно поступало недостаточно. А от Николаса так приятно пахло мужчиной и мылом, что зрение расфокусировалось.
– Ты не судья и не присяжные, – выдохнула я.
Руссо посмотрел на меня.
– Тебя из-за Тони почти грохнули, а ты его защищаешь?
– Он мой брат.
Николас помрачнел.
– Он идиот.
Из коридора донесся мамин возглас, Николас медленно размотал мои волосы и отошел в сторону.
Мать переступила порог гостиной секундой позже.
– Нико, не знала, что ты сегодня нас навестишь! – воскликнула она натянутым голосом. Маме тоже не нравилось, что Руссо стрелял в Тони, но она наверняка была в курсе, что обязательно случится нечто подобное, поэтому терпеливо отсиживалась в спальне. – Останешься на обед?
– Мам, я уверена, у него еще полно дел…
– Звучит заманчиво, Селия.
– Замечательно, – сказала мама так, словно имела в виду как раз обратное. До чего же хорошо быть с ней заодно. – Тогда я распоряжусь насчет столовых приборов.
– Спасибо.
Мать вышла из комнаты, и вскоре ее шаги стихли.
– Знаешь, что меня раздражает? – сурово спросил Николас, и сказанное им почему-то вызвало у меня чувство азарта.
Я фыркнула.
– Когда что-либо предполагают или болтают лишнее? – ответила я и продолжила смотреть телевизор, притворяясь, что мне абсолютно все равно.
Но стоило Руссо подойти ко мне поближе, как сердце моментально затрепетало.