– Ты несправедлив, Кэвин, с твоей стороны просто жестоко так говорить со мной, – она отбросила назад упавший на лицо локон, золотом блеснувший в ярком пламени свечи.
– Хватит, не ври мне хотя бы сейчас! Скажи прямо, что не любишь меня, и иди к своему Чэмбри!
– Перестань говорить со мной в таком тоне, – крикнула Эллен с неожиданной яростью в голосе. – Ты ничего не понимаешь. Если бы ты знал, что мне пришлось пережить, то не стал бы так разговаривать со мной. Но ты не хочешь ничего ни знать, ни слушать!
– Мне вполне достаточно того, что я вижу, Эллен Скарлет. Все дело в том, что ты вообще никого не любишь. Ты не способна никого любить, ты замкнулась в себе, в своих мелочных секретах и живешь только жалостью к себе. Ты любишь только себя, а остальные тебе попросту безразличны. Ты самолюбива и боишься, что, полюбив кого-нибудь, потеряешь часть себя… свою независимость. А сделать это тебе не позволяет твоя гордость!
– Убирайся! – закричала Эллен. Глаза ее гневно сверкали. – Убирайся, я не желаю больше тебя слушать!
Кэвин презрительно улыбался.
– Ты прогоняешь меня… Но осознаешь ли ты, что вместе со мной уйдет твоя последняя надежда на счастье?
Эллен схватила с кресла плащ и швырнула его Кэвину.
– Я сказала тебе – убирайся! Прочь из моего дома! Прочь из моей жизни!
На лету поймав плащ, Кэвин направился к двери. Начавшийся так хорошо праздник заканчивался весьма печально. Что произошло? Ведь он пришел сюда раскрыть перед Эллен свою душу, он хотел поговорить с ней о жене своего брата. Он пришел сделать любимой женщине предложение. Но надежды на счастье не сбылись.
– Ты прогоняешь меня? Хорошо. Я уйду, но больше никогда не вернусь. Отныне ты меня никогда не увидишь, – произнес Кэвин. – Но самое страшное для тебя состоит том, что… – он запнулся, – никто и никогда не сделает тебе такого предложения. Ты обречена на одиночество. У тебя не будет ни мужа, ни семьи. Хоть это-то ты понимаешь?
Эллен сорвала с шеи колье и метнула его в Кэвина.
– Вон! – закричала она.
– У меня остались здесь кое-какие дела, но я скоро уезжаю, Эллен.
– Если ты не уберешься немедленно, я позову Ричарда.
Кэвин перекинул плащ через плечо и пошел к выходу. У самой двери он обернулся.
– Прощай, Эллен. Мне надоели твои игры в таинственность. Я уже вышел из этого возраста. К тому же мне пока еще есть чем заняться, ты же мешаешь мне своими выдуманными проблемами. В отличие от тебя, я богат, у меня на руках огромные плантации. Я слишком долго заботился о тебе. Хватит, пора подумать и о себе самом.
Кэвин чувствовал, что ему пора уходить, пока он не наговорил Эллен каких-нибудь глупостей. Но брошенные в его адрес оскорбительные слова Эллен требовали возмездия. И если раньше Кэвин щадил Эллен, не говорил ей обидных слов, то теперь ему хотелось побольнее уколоть ее. Пристально глядя на нее, он произнес:
– Ты отвергаешь меня… Но кто ты есть? Что ты собой представляешь? Дешевенькая актрисочка, удел которой вечно жить за чужой счет. Благодари Бога, что у тебя есть Чэмбри, который хорошо к тебе относится. Но только пока ты молода. Подумай о том, что может случиться с тобой в недалеком будущем.
– Пошел ты к черту, Кэвин Меррик! – истерично закричала она и, схватив со стола тарелку, швырнула ею в Кэвина.
Посыпались осколки разбитого стекла, хлопнула дверь, и Эллен осталась одна. Несколько минут она стояла, ошарашенно глядя на закрытую дверь. Затем задула свечи и, обхватив лицо ладонями, медленно направилась к себе. У дверей своей спальни она ненадолго остановилась, затем открыла ее и вошла внутрь. Эллен подумала о том, что Ричард, возможно, слышал весь разговор. А может быть, и нет. Решив проверить свои предположения, она вышла из своей спальни и подошла к спальне Ричарда. Еще не успев постучать в дверь, она в ту же секунду услышала его спокойный, полный сострадания голос:
– Заходи, дорогая Эллен.
Она толкнула дверь. Ричард сидел на кровати одетый, на коленях у него лежала раскрытая книга.
Эллен бросилась к нему.
– Ричард! – воскликнула она.
– Что случилось, любовь моя? – он удивленно поднял брови.
– Ричард, Ричард, – шептала она сквозь струившиеся по щекам слезы. – Он ушел. Я потеряла его, потеряла навеки. Он… Ричард, он не любил меня, поскольку даже не попытался понять меня.
17
– А ну-ка давай вставай, соня. Вставай, моя ленивица, – скомандовал Ричард, входя в спальню Эллен. Он распахнул тяжелые шторы, и лучи мартовского солнца залили комнату.
Эллен раздраженно посмотрела на Ричарда и, натягивая на голову легкое одеяло, недовольно проворчала:
– Отстань от меня, дай поспать.
– Эллен, пора вставать и идти на репетицию, – сказал Ричард. – Ты что, хочешь, чтобы все твои роли отдали Люси Мейнор? – Эллен повернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. – Ты меня слышишь?
– Пусть отдают, – ответила Эллен. – Мне все давно надоело: и роли, и этот проклятый театр.
– Ба, какие речи мы слышим, – шутливым тоном произнес Ричард. – Еще немного, и ты почти убедишь меня в том, что тебе и Кэвин Меррик надоел. – Ричард открыл шкаф и достал из него пикантную салатового цвета сорочку из тончайшего шелка, делавшую Эллен такой соблазнительной.
– А его я просто ненавижу, – проворчала она в ответ, приподнимая голову с подушки. Эллен отбросила назад упавшую на лицо прядь волос и уже мягче продолжила: – Правда, и люблю тоже.
Ричард бросил сорочку на край кровати.
– Тогда вставай и отправляйся к нему. Я, черт подери, уже устал изо дня в день повторять тебе одно и то же. Два месяца прошло, живу как в преисподней – постоянно одно и то же. Да хватит тебе ныть, вставай!
– Я не могу пойти к нему, – ответила Эллен, переворачиваясь на спину. – И ты это прекрасно знаешь.
– Тогда замолчи и перестань рассказывать мне сказки о своей любви. Не понимаю, чего ты все время стонешь. Вставай, жизнь продолжается!
Эллен показала Ричарду язык.
– Ты чудовище, – сказала она. – В тебе нет ни капли сострадания.
– Мне надоело сострадать, потому что ты извела меня своими жалобами. Или вставай и отправляйся к своему пирату, или продолжай делать то, что делала раньше.
Эллен приподнялась на локте и посмотрела на Ричарда. Он уже выздоровел и даже совсем не хромал.
– Как ты можешь так говорить о человеке, который тебя вылечил. Кэвин – совсем не пират.
– Ну, значит, крестьянин. Друг дикарей.
– Он и не крестьянин, – возразила Эллен. – Он плантатор, и к тому же очень богатый. У него много земли, и он выращивает табак. А сейчас, когда получит грант на новые владения, станет еще богаче.
Ричард, усмехаясь, налил ей чашку крепкого дымящегося кофе.
– У меня создается такое впечатление, что ты начала изучать географию наших колоний. Особенно Мэриленда. Или я не прав? – он весело посмотрел на свою подопечную.
– Нет, не начала, – капризно ответила Эллен. Она спустила ноги с кровати и надела мягкие шлепанцы. Затем она поднялась и перекинула через плечо сорочку. – И мне совсем не хочется ехать к дикарям.
– Зато в Мэриленде ты будешь в полнейшей безопасности. Ты навсегда избавишься от Ханта. – Ричард налил себе чашку кофе и сел за стол. – Лично я советую тебе хорошенько подумать. Представь, что тебе никогда больше не придется бояться, оглядываться на каждый шорох, жить в постоянном страхе… А сейчас? Или ты забыла про него? Нет, – вздохнул Ричард. – Такой человек не даст забыть себя.
Эллен нахмурилась. В последнее время о Ханте ничего не было слышно, он словно исчез, но она отлично понимала, что это не так. Герцог попросту затаился. Словно змея, он выжидал момента для атаки. Эллен чувствовала его присутствие. Однажды, возвращаясь из театра, она заметила, что за ней следят, и с тех пор Ричард всегда сопровождал ее. Да и в самом театре происходили какие-то странные, непонятные вещи. Ее, к примеру, начали лишать ролей, причем именно тех, которые она прекрасно играла. Эллен пользовалась несомненным успехом у публики, и тем не менее директор театра вдруг стал все лучшие роли отдавать этой бездарной кривляке Люси Мейнор. Эллен устроила директору сцену, потребовав объяснений, но Джон, выслушав ее, ответил, что Эллен должна еще благодарить его.