— Я хочу домой, Натан. Обещай, что поможешь мне уехать.
— Я не могу это сделать.
— Не можешь? Или не хочешь?
— Ладно, — сказал он. — Не хочу. Ты подумала о том, что это будет означать? Тебя ждет расследование в связи с покушением на жизнь Брига и, возможно, суд. Ты к этому готова?
Лидия побледнела, но взяла себя в руки.
— Это произошло в твоем гостиничном номере, Натан. Я пришла по твоей просьбе. Помнишь записку? Ты хотел поговорить со мной об убийстве Джинни Флинт. Я отправилась туда в надежде получить не обрывок, а свое желтое платье целиком. — Она оглянулась на Хантера, который стоял, нахмурив лоб, и задумчиво смотрел в пространство. — Никто не видел, как я вошла, и я уверена, что никто не видел, как ты вывел меня оттуда. Так что в покушении на жизнь Брига гораздо скорее заподозрят тебя.
— Ты забываешь об одном, Лидия: я этого не делал. А ты не будешь никого убеждать, что это сделал я. Это не в твоем характере. Ты никогда не переложишь на чужие плечи ответственность за свой поступок.
«Он меня хорошо знает», — уныло подумала Лидия. Она всегда считала честность добродетелью, и ей было обидно, что теперь это пытаются обернуть против нее. Она отчетливо вспомнила, как умоляла Натана помочь ей, как клялась сделать все, что угодно — даже выйти за него замуж, — лишь бы ее не назвали убийцей.
— Это была самозащита, — сказала она. Натан кивнул.
— Я знаю. Я так и сказал Ирландцу. — Несколько минут назад, поднимаясь сюда по лестнице, он поклялся себе, что скажет всю правду. Она того заслуживала. Но теперь, когда возникла угроза ее отъезда, у Натана появилось сильное искушение нарушить клятву, данную самому себе. Он понятия не имел, остался ли в живых Бригем Мур, но знал, что дума-Лидия, и мог бы этим воспользоваться. Но он этого не сделал. — Я не думаю, что ты убила его, Лидия.
— Я пыталась урезонить Брига, — продолжала она, погруженная в свои мысли. — Но он и слушать ничего не хотел.
Натан пересек комнату и остановился у нее за спиной. Он поднял было руки, чтобы взять ее за плечи, но сразу же опустил их.
— Ты слышала, что я сказал? Я не думаю, что ты его убила. Лидия резко обернулась:
— Что? Но как же его пульс… я не могла его нащупать. И было столько крови!
— Когда мы уходили, он был жив. Поэтому я послал к нему доктора Франклина, чтобы тот отвез его в ваш дом. Я подумал, что твоя мать о нем позаботится.
— У него с моей матерью была любовная интрижка, не так ли?
— Да.
— И у тебя тоже?
— О Господи, конечно, нет! Она ему поверила.
— Это уже кое-что, — сказала Лидия с горьким сарказмом. — Значит, последнее, что тебе известно о Бригеме Муре, — это то, что он устроился в доме на Ноб-Хилл и наставляет рога моему отцу.
— Этого я не знаю. Я просил доктора Франклина отвезти его туда, но мне неизвестно, сделал ли он это.
Лидия уселась на кровать, прижав колени к груди. Из-под подола ее ночной сорочки трогательно выглядывали пальцы босых ног.
— Ты мог бы позволить мне думать, будто я убила его.
— Ты могла его убить.
— Понимаю. Я все узнаю, когда напишу отцу. Но почему ты не захотел, чтобы я думала, будто убила Мура?
— Не хочу, чтобы ты оставалась здесь по ложным причинам, — сказал Натан. Он захлопнул крышку одного из сундуков и уселся на него. — Тебе не надо бояться возвращаться назад. Даже если бы ты убила Брига и состоялся суд, присяжные тебя оправдали бы. А уж если он жив, то вообще беспокоиться не о чем.
Лидия долго смотрела в глаза Натану.
— Теперь, если не возражаешь, я хотела бы побыть одна.
— Из Баллабурна дилижанс ходит один раз в сутки, — сказал он. — Сегодняшний уже ушел.
Она кивнула.
— Я знаю, что сегодня не смогу уехать, тем не менее хочу остаться одна. Мне надо подумать, что делать завтра.
Окна столовой выходили на запад. Яркие лучи клонившегося к закату солнца заливали подножия холмов золотисто-розовым светом. Ирландец восседал во главе большого стола, позади него в камине потрескивал огонь. Когда вошла Лидия, он вскинул голову и поставил на стол стакан, который держал в руке. Он слегка поклонился, показывая, что заметил ее появление.
Натан обошел стол и выдвинул для Лидии стул слева от Ирландца. Он видел, как она удивилась, заметив инвалидное кресло, тем не менее легкая улыбка на ее губах не дрогнула. Он вернулся на свое место по другую сторону стола, напротив нее.
Натан не был уверен, что Лидия присоединится к ним за вечерней трапезой, но она была здесь — свеженькая после ванны, аккуратно причесанная, смывшая с себя остатки дорожной пыли и усталости. Если не считать чуть припухших век, нельзя было даже догадаться, что она плакала. На ней было шелковое платье темно-лилового цвета, украшенное оборкой и пуговками чуть более светлого оттенка. Платье было высоким воротом и плотно облегающим лифом, отчего ее фигурка казалась особенно хрупкой. Ушки Лидии украшав золотые серьги с жемчугом, которые изящно покачивались, когда она поворачивала голову.
Натан перевел взгляд на ее руки и похолодел от ужаса: Лидия не надела кольцо.
Я рад, что ты решила поужинать с нами, — сказал Ирландец. — Молли не терпелось угостить тебя своей стряпней, особенно своим хлебом. Он только что из печки. Лидия окинула взглядом стол: баранья нога, жареные цыплята, картофельное пюре, мятное желе, соус, бобы, а также прикрытая салфеткой корзинка с горячими хлебцами. — Пахнет очень аппетитно, — сказала она. — Можно начинать?
Ирландец кивнул, ожидая, что она наполнит свою тарелку. Но Лидия опустила голову и произнесла молитву, потом наполнила его тарелку, затем тарелку Натана и, наконец свою. Занимаясь этим, она не заметила, как Ирландец и Ната обменялись взглядами, причем взгляд Маркуса выразил удивление, смятение и даже некоторое умиление.
— Как мне вас называть? — спросила она, обращаясь к Ирландцу Он ответил не сразу, и она пожалела, что задала этот вопрос, потому что поняла, что ему хотелось. — Я не могу называть вас отцом, — осторожно сказала она. — Мой отец в Сан-Франциско. Надеюсь, вы меня поймете.
— Сэмюел Чедвик, — сказал Ирландец. Она кивнула.
— Мама называет вас Маркусом. Натан всегда называл вас Бешеным Ирландцем.
Натан усмехнулся:
— Я не называю его Бешеным Ирландцем в лицо, Лидия И предлагаю забыть, как мы все называем его у него за спиной.
— Как будто я этого не знаю, — фыркнул Ирландец. — Я буду рад, если ты станешь звать меня просто Ирландцем. На другое имя я, пожалуй, и откликаться не смогу.
— Пусть будет Ирландец.
— Это означает, что ты останешься в Баллабурне? — спросил он.
Лидия перевела взгляд с Ирландца на Натана.
— Честно говоря, еще не решила. Я написала родителям и, как сумела, объяснила то, что произошло. Попросила папу прислать мне денег на обратный проезд, а пока мне придется жить либо здесь, либо в Сиднее.
— В Сиднее? — побагровев, возмутился Ирландец. Куда ты там пойдешь? Ведь ты никого не знаешь?
— Но здесь я тоже никого не знаю, — сказала она и, опустив глаза, приступила к трапезе.
Ирландец хотел возразить, но, встретившись взглядом с Натаном, промолчал. Не привыкший к тому, чтобы ему указывали, как поступать, Маркус сердито принялся за еду.
— Ты и раньше писала родителям, — сказал Лидии Натан. — В сиротском приюте, помнишь? Едва оправилась после лихорадки?
— Я написала тогда то, что ты велел, — сказала она, — Но это была ложь. Мы с тобой вовсе не сбежали. Сомневаюсь, что папа этому поверил, скорее, был озадачен. Он сам присутствовал при том, как я заставила вас с Бригом прыгать из своей спальни. Он понимал, как я отношусь к вам обоим.
— Прыгать из окна? — вмешался Ирландец, удивленно подняв густые седеющие брови. — Это что-то новенькое. О чем идет речь, Натан?
— Потом расскажу, — отмахнулся Хантер. — Я тоже на писал письмо, Лидия. Адресовал его Пе Лин, чтобы она передала отцу. Я рассказал ему все о Маркусе, о пари и о твоем участии во всем этом.