Лидия так и подскочила от неожиданности и инстинктивно заняла оборонительную позицию, выставив перед собой пустое ведро. Хотя страх прошел, сердце у нее еще долго продолжало бешено колотиться.
— Ты меня напугал.
— Сам вижу, — сказал Натан, вглядываясь в ее лицо, по форме напоминающее сердечко, которое состояло из темно-синих глаз и манящих пухленьких губок.
— Это для тебя.
Натан не сразу понял, о чем она говорит. Что для него? Глаза? Губы? Потом он вспомнил, в каком он виде. Для него приготовлена ванна. Тыльной стороной ладони он потер заросший подбородок и виновато улыбнулся. Даже поцеловать ее он пока не может. Оттолкнувшись от косяка, Хантер принялся стягивать с себя плащ.
— Я увидела, как ты переезжал по мосту через ручей, и подумала, что тебе, наверное, захочется принять ванну.
— Даже на таком расстоянии ты разглядела, как ужасно я выгляжу?
— Нет… я просто подумала, что тебе это будет приятно.
— Спасибо, — сказал он, расстегивая рубаху.
— Положи одежду на стул. Я вернусь за ней, когда ты будешь в ванне. Наверху я приготовила для тебя чистое белье, сейчас я за ним схожу.
Натан проводил ее взглядом. Ему вспомнилось, как закончилась их первая встреча в «Серебряной леди», и он прошептал те же слова, которые произнес тогда:
— Ох, Лидди, думаю, что ты лишь отсрочиваешь неизбежное.
Глава 12
— Вы с Ирландцем хорошо ладите, — сказал Натан. Стерев с лица остатки мыльной пены, он отложил полотенце. Под предлогом тщательного осмотра выбритой челюсти на предмет возможных порезов Натан снова посмотрел в зеркало. Однако глаза его остановились на отражении Лидии. Глубоко погруженная в свои мысли, она сидела в кресле-качалке, спокойно сложив руки на коленях, и, казалось, не замечала его.
Натан вгляделся в нее повнимательнее. Ее прекрасные волосы были заплетены в толстую косу, которая была перекинута через плечо на грудь. Ночная сорочка была застегнута на все пуговицы, а халат туго стянут поясом на талии. Она казалась такой строгой и неприступной и, возможно, именно из-за этого особенно желанной.
— Сегодня за ужином я заметил, — продолжал Натан, — что он пребывает в приподнятом настроении.
Только тут Лидия заметила, что Натан с ней разговаривает, и вышла из задумчивости.
— Мы с ним заключили своего рода перемирие, — призналась она.
— Не скромничай, это нечто большее.
— Возможно. Я полагаю, ты доволен достигнутыми успехами?
Натан, в этот момент расстегивавший рубашку, замер.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Ведь не будешь же ты отрицать, что твой отъезд на окраины ранчо был спланирован заранее?
— Не буду. Но ты, видимо, подозреваешь какой-то скрытый умысел? Я думал, что мой разговор с Ирландцем за ужином успокоил тебя. Ты что же, ничего не слышала? А мне показалось, тебя это заинтересовало.
— Разумеется, я все слышала, и, разумеется, меня это интересует, но ты, кажется, умышленно не желаешь меня понять Я хочу сказать, что ты заранее задумал оставить меня с Ирландцем на неделю, потому что тебе важно, чтобы мы с ним лучше узнали друг друга. И перестань делать вид, что ты сделал это исключительно в моих интересах. Да, как ты изволил заметить, мы с Ирландцем хорошо ладим друг с другом. Более того, мне он стал нравиться и мы с ним с удовольствием общаемся. Но это ничего не меняет в наших с тобой отношениях, Натан.
Хантер снял рубашку и повесил ее на крючок, потом уселся на край кровати и принялся стаскивать с ног сапоги.
— Как так не меняет? Насколько я понимаю, в наших отношениях изменилось все. Или ты забыла путешествие на «Эйвонлее»? А пребывание в Самоа? Если так, то мы с тобой по-разному смотрим на вещи.
Несмотря на то что Лидия сидела поблизости от камина, в котором весело потрескивало пламя, ей вдруг стало холодно.
— Это несправедливо, — сказала она. — Ты знаешь, что я ничего не забыла. Но все это было ложью, Натан. Все основывалось на том, что я ничего не помню из того, что происходило раньше. Думаю, нам надо обсудить, как жить дальше.
Как жить дальше. В ее словах ему почудилось что-то зловещее.
— Ты, наверное, много думала об этом за последние дни и уже приняла какое-то решение. Почему бы тебе не поделиться со мной своими мыслями.
Лидии не понравился сарказм, который она уловила в его тоне. Подобрав ноги, она обняла колени руками.
— Я действительно много думала и пришла к выводу, что единственным приемлемым решением является фиктивный брак.
— фиктивный брак? — Натан сделал вид, что задумался — Нет, мне это не подходит.
— Но ты даже не обдумал этот вариант, — с упреком сказала Лидия.
Он пожал плечами:
— Угадала. И знаешь почему? Потому что это еще более безумное решение, чем все то, что придумывал Ирландец. Неужели ты и впрямь веришь, что я ночь за ночью буду лежать рядом с тобой, не прикасаясь к тебе, или что ты сама не захочешь меня? Я не монах, Лидия, и никогда им не стану. А ты, видно, совсем не помнишь, как мы плыли на «Эйвонлее», если думаешь, что выдержишь такую жизнь.
Его слова пробудили воспоминания, от которых Лидии снова стало жарко.
— Я все помню, — сказала она. — И поэтому считаю, что нам разумнее всего иметь отдельные спальни. Перед отъездом ты и слышать об этом не пожелал. Я не могу выдворить тебя отсюда силой, но могу сама перейти в другую комнату.
— А я притащить тебя назад.
— Я так и подумала, — кивнув, сказала она. — Поэтому пока и не перенесла отсюда свои вещи. Мы должны оба согласиться с тем, что один из нас будет ночевать в другом месте.
— Мы оба останемся здесь, — заявил Натан. — Я так хочу.
— А с моим желанием ты не считаешься? — возмущенная его высокомерием, воскликнула Лидия. — Или оно уже ничего не значит?
Хантер встал, пересек комнату и остановился перед ней.
— Твои желания? Они очень много для меня значат. Но мне кажется, что ты сама не знаешь, чего хочешь.
Он держал ее за запястья, чтобы она не убежала.
— Отпусти меня, Натан, прошу тебя. — Она попыталась высвободить руку, не веря, что он будет удерживать ее силой. Но Хантер схватил ее еще крепче.
— Может быть, мне сказать, чего ты хочешь? — Он поднес ее руку к утолщению, образовавшемуся под брюками. — Ты хочешь этого. Хочешь, чтобы это было внутри тебя, чтобы ты кричала, получая от этого наслаждение.
Лидия начала вырываться всерьез. Щеки у нее горели, глаза пылали гневом.
— Не будь неотесанным чурбаном, Натан. Если бы я хотела только этого, мне подошел бы любой мужчина.
— Ага! — торжествующе воскликнул Натан. — Значит, тебе не подойдет любой мужчина? Значит, ты хочешь меня?
— Да… то есть нет… Зачем ты пытаешься запутать меня?
— Ты запуталась без моей помощи, Лидия. Ты путаешь меня с кем-то другим, который не является твоим мужем. А мы ведь с тобой обменялись клятвами, дали обеты. Любить, почитать, повиноваться.
— Вот любви-то я и не приметила. Ты помнишь только то, что служит твоим интересам.
— Вот как? — Положив руки ей на плечи, он развернул ее лицом к себе. — Неужели ты думаешь, что только я в этом заинтересован? Я предлагаю тебе верность и уважение, а также вполне комфортабельное жилье. В постели, которая стоит за нашими спинами, я предлагаю тебе наслаждение. Неужели ты настолько упряма, что не пожелаешь принять того, чего хочешь больше всего?
— Тебе ли знать, чего я хочу, — сказала Лидия, отворачиваясь от него. Взгляд ее темно-синих глаз стал печальным. Ей было жаль, что он не может или не хочет понять ее.
— Мне ли не знать этого? Ведь я вижу даже то, о чем ты сейчас подумала. Знаешь, как потемнели твои газа? Они пленили меня еще во время нашей первой встречи. Даже сейчас, когда ты демонстрируешь открытое неповиновение, я заметил в них волнение, которое тобой так старательно скрывается.
— Ты ошибаешься.
— Как бы не так! Я чувствую, как колотится твое сердце. — Он потянул за поясок халата. Его рука скользнула под одежду. — У тебя такая теплая кожа. Я чувствую ее сквозь тонкую сорочку. Если я прикоснусь к твоей груди, она набухнет, а сосок напряжется и затвердеет. И не потому, что тебе холодно, Лидия. Мы это оба знаем. Тебе нравится ощущать мои руки. Ты любишь, когда я тебя целую. Лидия судорожно глотнула воздух. Рука Натана все еще лежала на ее животе, а ей казалось, что он проделывает все, о чем говорит она представила себе, как он целует сосок, и теплая волна моментально пробежала от груди по всему телу, сладкой болью отозвалась где-то между бедрами. Лидия закрыла глаза.