– Уходи! – взмолилась она сквозь слезы. – Уйди, оставь меня одну!
– Не уйду, пока ты не скажешь, что тебя так расстроило. – Данте, ухватившись за плечо Эрики, с силой оторвал ее от подушки и толкнул на спину.
– Ничего меня не расстроило, – ответила она. Губы ее дрожали.
– Ничего? – недоверчиво переспросил Фаулер. – А помнишь, как в Новом Орлеане ты убежала из дома, чтобы не выходить замуж за ненавистного тебе мужчину, и, случайно оказавшись в борделе, наткнулась на человека, который остался глухим к твоим мольбам о помощи. И когда этот человек лишил тебя невинности, ты и слезинки не уронила. А потом на тебя ставили пари, но и тогда ты не плакала. А после этого я похитил тебя, притащил на борт этой шхуны и сообщил о своих дальнейших планах, только когда было поздно возвращаться на берег, но и тогда ты не опустилась до слез. – Данте внимательно посмотрел на Эрику. – Должно быть, произошло что-то из ряда вон выходящее, что ты разрыдалась. Так что же?
– Бывает, хватает и пустяка, чтобы заставить человека расплакаться, – уклонилась от ответа Эрика.
– Ни по каким пустякам ты бы лить слезы не стала. Тебя, Эрика, не так-то легко сломить. Ну-ка отвечай, черт подери, в чем дело!
– Оставь меня в покое, Данте, – попросила Эрика и, судорожно вздохнув, вытерла струящиеся по щекам слезы. – Ты последний человек, которого я хотела бы сейчас видеть.
Данте чувствовал, что сейчас не выдержит и взорвется. Последние два дня были для него адом кромешным. Он мог думать лишь об одном – выживет Эрика или нет. И теперь, глядя на ее безудержные, разрывающие душу рыдания, Данте понял: еще несколько секунд – и терпению его придет конец.
А может, это Рид ее так расстроил? Воспользовался тем, что Эрика не может оказать ему сопротивления, поскольку сильно ослабела за последние два дня? Мысль эта была для него невыносима, и, схватив Эрику за руки, он принялся трясти ее.
– Черт подери! Я хочу знать, что случилось! Что он тебе сделал? – взревел Данте.
– Кто? – изумленно спросила Эрика.
– Рид! Он что, изнасиловал тебя? Ну и дурак же я был, что попросил этого проходимца присмотреть за тобой. У него же совести нет ни на грош! Если бы он не был мне нужен, чтобы показать, где находятся сокровища, я бы в жизни не взял его с собой!
– Да тебе ли судить, есть у кого-то совесть или нет! – усмехнулась Эрика. – Тебе вообще неведомо, что это такое. Ты хочешь знать, почему я плакала? Хорошо, я тебе скажу. Это из-за тебя, а не из-за Рида. Ты самый несносный мужчина, которого я когда-либо встречала!
– Я?! – изумился Данте. Да что я тебе такого сделал? Целых два дня от постели твоей не отхожу, пытаюсь спасти тебе жизнь! Неужели это для тебя ничего не значит?
– Лучше бы ты дал мне утонуть! – выкрикнула Эрика и оттолкнула Данте. – Это было бы как раз то, что мне нужно. – Внезапно она вспомнила фразу Фаулера о сокровищах и обеспокоенно нахмурилась. – А о каких это ты сокровищах говорил?
– О тех, что зарыты на полуострове Юкатан.
– Да ты просто спятил! – воскликнула Эрика.
– Я не спятил, я пребываю в отчаянии! – раздраженно заявил Фаулер. – Если бы ты не была настолько занята своими переживаниями, ты могла бы поразмыслить над моим бедственным положением. Это я должен лить слезы, а не ты! Вместо того чтобы предложить мне помощь, ты упиваешься жалостью к себе! А мне еще предстоит спасти свою плантацию и выплатить долги брату.
– А если бы ты не был таким эгоистом, ты бы не стал рисковать жизнью команды, и моей в том числе, чтобы добыть какие-то несуществующие сокровища! – Одарив капитана презрительным взглядом, Эрика указала на дверь. – Убирайся из моей каюты!
Тихонько ругнувшись, Данте направился к двери. Что толку спорить с этой несносной девицей? Только еще больше обозлишься.
– Отлично, можешь продолжать лить слезы, а я тем временем предприму кое-что, что поможет мне выйти из моего затруднительного положения. По крайней мере я не отказался от этой надежды. Разные бывают люди. Одни – борцы, другие – нытики. Думаю, ты догадываешься, к какой категории можно причислить тебя.
– А третьи не дают другим никакой возможности бороться, – язвительно бросила Эрика.
– О чем это ты говоришь, крошка? Неужели ты настолько наивна, что не понимаешь одной простой истины? Возможность бороться никто никому не дает. Если человек считает нужным бороться, он борется. А если сидеть и ждать у моря погоды, сама понимаешь, чего добьешься.
У Эрики не было настроения вступать с Данте в философскую дискуссию, хотя ей и было неприятно то, что он считает ее трусихой. Сама она себя считала не трусливее Данте Фаулера, а быть может, и храбрее. И не ему ее учить. У самого недостатков хоть отбавляй. Эрика уже готова была бросить ему вдогонку какую-нибудь ядовитую реплику, но в последний момент передумала. Что толку? Беспредельное самомнение этого человека ничем не умерить.
Данте насмешливо вскинул темные брови.
– Что, ничего умного в голову не приходит? Вот уж не думал, что ты в состоянии лишиться дара речи.
– Я наконец-то поняла, что спорить с тобой – пустая трата времени. Человека, упрямого как осел, никогда не переспорить, – язвительно бросила в ответ Эрика. – Думай обо мне что хочешь. Мне все равно.
Данте отвесил Эрике насмешливый поклон.
– Благодарю за разрешение, милая.
Когда за ним закрылась дверь, Эрика тяжело вздохнула. Данте совершенно прав, хотя ей очень не хочется в этом признаваться. Она должна, собравшись с духом, продолжить борьбу за то, что ей дороже всего на свете. А больше всего на свете она ценит любовь. Если она действительно хочет быть рядом с Данте до конца своих дней, нужно внушить ему мысль, что без нее его жизнь превратится в жалкое прозябание.
Эрика поднялась и взглянула в зеркало. Выглядела она ужасно. Сначала нужно привести себя в божеский вид, а потом пойти к Данте, точно так же, как Рид пришел к ней. Но она поступит умнее, чем первый помощник капитана. Она постарается пробудить в Фаулере сильнейшее желание, а потом уже будет бороться вместе с ним, а не против него. Он вовремя напомнил ей, что надежда умирает последней. Эта мысль несколько приободрила Эрику, и она приступила к выполнению задуманного плана: очаровать Данте своей внешностью, хотя, по правде говоря, ей хотелось бы, чтобы он заглянул ей в душу и увидел там любовь, которую Эрика была бы счастлива бросить к его ногам.
– Капитан! Вон мыс! Мы возле Юкатана! – прокричал Рид, указывая на юго-запад.
Заставив себя отвлечься от мыслей об Эрике, Данте сосредоточил внимание на пушистых белых облаках, оповещавших о том, что за горизонтом находится земля. Если бредовые рассказы Рида окажутся не вымыслом, а правдой, он, Фаулер, может вернуться в Америку с солидным капиталом, которого хватит на то, чтобы приобрести новый пароход и привести в порядок плантацию.
Стоя у штурвала, капитан смотрел, как земля на горизонте с каждой минутой увеличивается в размерах. Он лелеял надежду, что Рид затащил его в этот далекий край не напрасно. И все-таки Фаулера не оставляла в покое мысль, что удача повернулась к нему спиной.
Все вокруг казалось ему безрадостным. Он предпринимал немало попыток хоть как-то воодушевить Эрику, однако это ни к чему не привело, и теперь ее депрессия перекинулась и на него. «Может, выброситься за борт? – печально размышлял Данте, бредя по палубе к своей каюте. – Тогда и Эрика будет намного счастливее, и Корбину не придется сообщать ужасную весть, что наше финансовое положение оставляет желать лучшего, потому что его безмозглый братец умудрился вступить в сделку с дьяволом, а тот обвел его вокруг пальца».
Данте с мрачным видом сидел в кресле. На столе перед ним стояла бутылка бренди, к которой он периодически прикладывался, пытаясь потопить в ней свои невзгоды. Внезапно дверь в каюту приотворилась. Фаулер вскинул голову – посмотреть, кто к нему пожаловал, и замер. На пороге стояло чарующее видение, освещенное золотистым светом фонаря. Эрика! Сверкающие темные волосы пышной волной окутывали плечи. Сквозь тонкое, как паутинка, просторное платье, ниспадающее до пола, виднелась пышная, высокая грудь. Данте не шелохнулся, опасаясь, что, если он это сделает, видение исчезнет. Ему даже захотелось себя ущипнуть, чтобы убедиться, что стоявшая на пороге Эрика – не игра его затуманенного алкоголем воображения. Не может быть, чтобы она пришла к нему после того, как он ее оскорбил!