— Вот. Я знаю, что женщины любят сохранять что-то, напоминающее им о подобных мероприятиях.
— А мужчины? — спросила она. — Что они сохраняют?
Улыбка слегка тронула его губы.
— У мужчин интересы менее материальны.
Она удивленно приподняла одну бровь.
— А именно?
— Им хочется сохранить в памяти то, как выглядят те или иные вещи, и как они пахнут, — он снова улыбнулся, — и каковы они на вкус.
Колени Маргариты задрожали, и она не была уверена в том, что может дальше двигаться. Она была благодарна ему за то, что он взял ее руку и повел наверх, по правой лестнице.
Брэм привел ее в отдельную ложу, и она с удовольствием огляделась. С этого места хорошо была видна сцена, можно было разглядеть декорации в мельчайших подробностях, игру красок, густоту теней, отбрасываемых предметами в лучах газовых светильников.
— Что мы будем смотреть? — спросила она, когда Брэм обнял ее за плечи.
— Мелодраму.
— Мелодраму? — переспросила она в восторге. — Как хорошо. Не какой-нибудь глупый балет или оперу, но что-то истинно американское, забавное и одновременно трогательное.
Он подал ей одну из программок, которые стопкой лежали на мраморных перилах ложи. Она внимательно прочла название.
— «Злобный сват». О, замечательно!
— Мне сказали, что спектакль хороший.
Но пока Брэм это говорил, его голос вдруг стал рассеянным. Маргарита взглянула на него и заметила, что он уже изучает не программку, а сидящих в зрительном зале людей. Странно. Словно он кого-то там ищет.
Но кого?
Брэм подождал, пока наступит время начала спектакля, затем извинился и добавил:
— Кажется, я должен кое-что проверить.
Маргарита, разглядывавшая декорации, взглянула на него, ее глаза лучились, а лицо было радостным. Впервые за последнее время Брэм видел ее такой. Он понял, насколько печальной и сдержанной она стала по сравнению с той восторженной девочкой, которую он знал.
— Что проверить? — спросила она, внезапно нахмурившись.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб, чтобы разгладить его.
— Я заказал закуску в ложу, и теперь хочу убедиться, что все это будет выполнено.
Прежде чем она успела задать ему новый вопрос, он выскользнул за дверь и очутился в темном коридоре, который вел к лестнице для театрального персонала. Там были обитые жестью ступени и одинокий тусклый светильник.
Тихо, стараясь, чтобы его шаги не были слышны, он спустился вниз на несколько пролетов и оказался ниже сцены, рядом со складом. Пробравшись среди сундуков, поблескивающих в тихом свете, он подошел к другой двери.
Там его ждал Шеффилд, он сидел в слишком большом кресле, которое, скорее всего, использовалось иногда как трон.
Брэм вошел, и Шеффилд приветствовал его улыбкой.
— Ты очень пунктуален. Мне всегда нравилось это в тебе, Сент-Чарльз.
Брэм не отвечал. Ему не нравилось настроение Шеффилда. Дела прервали его вечер с женой, и поэтому он был вне себя от злости.
— Давай поскорее покончим с этим, Шеффилд.
Если ему и не понравилось замечание Брэма, то он не подал виду.
— Я хочу тебя познакомить с одним человеком. — Он сделал пригласительный жест, и темная фигура выступила из-за огромного сундука, набитого шляпами. — Это Роджер Корнби, наш актер. Он играет роль генерала Паттерсона. Потрясающее сходство, не правда ли?
Действительно. Если бы Брэму не сказали, что перед ним актер, он никогда бы не заподозрил подвох. Черты лица и фигура были в точности как у генерала Конфедерации Хорейса Паттерсона. Человек, давно не видевший генерала, мог бы лишь отметить, что война немного состарила его и придала его лицу выражение горечи. Если еще вспомнить о болезни генерала, то никаких отличий здесь быть не могло.
— Пожалуй, он подойдет на эту роль.
Шеффилд посмотрел на Брэма с теплотой.
— Я очень рад, что ты согласен. — Он понизил голос. — Я думаю, теперь ты понял, что Кейси предатель, не правда ли?
Брэм не ответил на вопрос и, повернувшись к Корнби, поинтересовался:
— Тебя что, уволили?
— Да, сэр.
— Ну, хорошо. Тогда я буду ждать тебя в Солитьюде через два дня. Учти, что охранять тебя будут мои люди, а не я, и Боже упаси тебя с ними разговаривать.