— Идут! — Заволновался столичный люд.
На пороге воеводского терема показался исхудавший, до такой степени, что дунь ветер — упадет, Богумир, одетый в черную рубаху, вышитую замысловатым узором серебряных рун, черные штаны, заправленные в начищенные, черные юфтевые сапоги без каблуков, с серебряными шпорами. Он сделал шаг и покачнулся, если бы не держащая его под руку Слава, то непременно бы рухнул на землю.
В белоснежном сарафане, отороченном золотом, в таком же белоснежном платке, скрывающим под собой уложенную в прическу косу, в белых сапожках с немного загнутыми вверх носами, она сжала локоть своего спутника, и не дала тому упасть. Богумир с благодарностью посмотрел на нее и улыбнулся:
— Что бы я без тебя делал, Славушка. — Едва слышно произнесли его губы.
— Горя бы не знал. — Ответила ему улыбкой девушка. — Жил бы себе припеваючи в своей Прави, меня бы не знал, и в ус не дул.
— Нет. — Мотнул головой Богумир. — То не жизнь была, жизнь вон она. — Кивнул он в сторону толпы. — Вот где истинна. Вот только ответь мне, кто им всем разболтал обо мне?
— Не знаю. — Пожала плечами Слава. — Но думаю, что без нашей вездесущей занозы, домового, тут не обошлось. Но это и к лучшему, хватит тебе хоронится, никто уже больше тебя во лжи не обвинит. Верят все в твое божественное происхождение, даже идола дубового резать начали.
— И то правда, хотя идола рано еще. Погоди чуток, дай я люду столичному слово молвлю. Раз уж пришли любопытные, то пусть помогают. — Он отстранился от Славы и сделал шаг вперед. Поднял руку, привлекая внимание и потеряв равновесие вновь едва не упал, но справившись с накатившей слабостью поклонился толпе, которая мгновенно стихла.
— Здравия вам, люд честной.
— И тебе, батюшка выздоровления. — Загомонила толпа, но вновь стихла, подчинившись поднятой руке.
— Греет мне душу ваше неравнодушие. Спасибо вам за это. — Продолжил говорить Богумир. — Просить хочу о помощи. Идемте на берег реки вместе с нами, там, во время таинства, помолитесь, попросите создателя всего сущего, властителя нашего, Рода, за меня и невесту мою. Молитва ваша ему в радость будет, ибо нет для бога ничего слаще, чем вера в него. — Богумир покачнулся, теряя сознание, но тут же Слава подхватила его под руку, а с другой стороны, помог вышедший следом за ними Перв. — Идемте. — Едва слышно прошептал Богумир, не будем терять время, у нас его немного осталось.
— Истину глаголешь, боже. — Рухнул от куда-то сверху на его плечо Орон, от чего Богумир поморщился.
— Какой же ты тяжелый. — Вздохнул он. — Вот тебя-то чего с нами понесло?
-Эээ.... Не скажи. Мы теперича с тобой одной судьбой повязаны, где тебя вспомнят, там и меня помянут, ну а где меня, то уж куда деваться, и ты присоседишься. — Каркнул довольно ворон. — Ну чего встали-то, зенки повылупили? Пошли гадость с тел смывать, больно уж на вас, красивых посмотреть охота.
— Копья в небо! — На дороге, в легком мареве утреннего тумана, показался строй воинов в начищенных до блеска кольчугах, с князем во главе, рядом с которым важно вышагивал волхв.
Едва приблизившись к крыльцу воеводского терема, сквозь расступившуюся толпу, они поклонились Богумиру в ноги коснувшись пальцами земли:
— Дозволь батюшка, сопроводить тебя с невестой, до места. То честь для нас великая. Не часто богам с небес сошедшим служить доводится.
— Ох зря вы это все затеяли. Не к чему мне вся эта торжественность. Но раз пришли, то не гнать же, идемте. Лишние голоса в молитве не помешают. — Вздохнул Богумир. — В силу войду, будет ваше княжество под моей защитой. Клянусь в том.
— А Перун появится, а Морена? — Загомонили вопросами возбужденные люди.
— Вам ненасытным одного бога мало? — Громко ответил кто-то любопытным горожанам, вопросом на вопрос, голосом очень похожим на Филькин. — Все вам зрелищ подавай...
***
Туман неровным покрывалом стелился по ровной как зеркало поверхности реки. Солнце едва показало оранжевый край над горизонтом, когда торжественная процессия подошла к берегу.
Две фигуры, мужская — черная, и женская — белая, с парящим над ними вороном, отделились от общей людской массы и под вздох восхищенной толпы пошли, прямо по воде, как по дороге. Легкая рябь разбегаясь от их ног, беспокоила утренний туман, который недовольно разлетаясь в разные стороны, указывал мерцающей солнечной дорожкой путь, по которому влюбленным предстояло пройти. Всего несколько шагов и они остановились:
— Семаргл Сварожич! Велик Огнебожич!
Спали Боль-хворобу, очисти утробу,
у чада людины, у всякой тварины, устара и млада,