Ты, Божья услада. Огнём очищая, мощь Душ отворяя,
спаси чадо Бога, да сгинет хвороба. Тебя прославляю,
к себе призываю, и ныне и присно и от Круга до Круга!
Тако бысть, тако еси, тако буди!
Стоял, подняв руки к восходящему солнцу, и пел молитву Богумир. Слава завороженно смотрела то на своего жениха, то на затвердевшую в камень под ногами воду, и тихонечко подпевала, а на берегу, в это время неистовствовала кланяясь, и молясь толпа горожан.
Внук Перуна сжал невесте зажатые в ладони пальцы, и улыбнулся:
— Ничего не бойся родная, все будет хорошо. Что бы вновь родится, надо умереть, таково правило, и нам надо ему следовать. Только так можно исправить то, что я натворил своей глупостью. Мне больно от того, что тебе придется все это испытать, но я с тобой, и что бы не случилось, мы справимся.
Слава не ответила, а лишь посмотрела в глаза и улыбнулась. Столько добра, и столько веры было в этой улыбке, что сердце Богумира бешено заколотилось. Он сделал над собой усилие, пытаясь успокоить забушевавший в душе пожар, и сделал следующий шаг. Она уверено пошла рядом.
Вода в этот момент забурлила, и раздался веселый смех, словно сама река обрадовалась долгожданным гостям.
— Это русалки. — Прошептал Богумир, не бойся они нам помогут.
Слава лишь завороженно кивнула, ей было страшно и любопытно одновременно, и еще она понимала, что только так можно вновь стать той, прежней Славуней, стройной и пригожей. Она все сделает, так как надо. Ее жених бог, и он достоин иметь красивую жену, а не ту уродину, какая она теперь. От утренней реки веет холодом, и наверно потому непроизвольно дрожат руки. Но это не страх, это только холод.
— Не волнуйся, сжал ей ладонь Богумир, почувствовав волнение. Я рядом.
— И я недалече буду. — Каркнул довольный собой, крутящийся над головами Орон.
Они вышли на середину и остановились.
— Сейчас будет больно. — Богумир взял ее за плечи, развернул, и прижал к себе. — Но так надо, не испытав боли не обновиться. Надо потерпеть.
Слава кивнула, готовая ко всему рядом с любимым.
Небеса нахмурились надвигающейся грозой, завыли ветром, стало темно и зазвучали божественным дуэтом, из туч два голоса, женский и мужской:
Роде. Все боже!
Ты Святость священнее всех святостей!
Породитель наивысший и Дух Света Предвечный,
Движением мысли своей в Диве
Ты миры многие порождаешь, посему
Ты есть во всем, и все есть в Тебе,
Светом Безграничным
Ты души все наполняешь,
Поконом Святым на жизнь вечную благословляешь,
Счастливы те, кто мудрость Твою наивысшую ведают!
Родителей Небесных, Богов Родных и Предков светлых держатся,
Святость Прави на Земле утверждая, во Сваргу Пречистую идут!..
Хлынул ледяной ливень, вода реки стеной поднялась ему на встречу, и окутала прозрачным коконом Богумира со Славуней. Замерла, на миг, наливаясь бешеной энергией грозы, и внезапно рухнула, утащив в пучину, влюбленную пару.
Словно кипятком обдало кожу, вытерпеть это было невозможно, и Слава закричала от боли, но тут же захлебнулась. К ней лицом к лицу стоял Богумир, держал ее в объятьях, смотрел в глаза, морщился от боли, но улыбался.
— Терпи девочка. Так надо. Сейчас станет легче. Не сдавайся. — Забулькал он врывающейся в горло водой. Ему то же больно, но он старается этого не показывать.
Вода бурлила кипятком, подняв густой туман там, где только что стояли юноша и девушка. Толпа на берегу завороженно молчала, и не смея моргнуть смотрела.
По небосклону летела, запряженная вороной тройкой колесница с парой поющих гимн Роду богов. Пролетая над местом, где канули в пучину внуки, швырнули Перун с Перуницей громыхнувшие грозой молнии, в бурлящий водоворот, и слившись с черной тучей, заслонившей солнце, растворились в ней, и та мгновенно превратилась в невинное облачко, мирно плывущее по голубому утреннему небу.
Славуня потеряла сознание, а когда очнулась, то все также стояла в объятиях улыбающегося Богумира. На самом дне реки, и о чудо, дышала водой, словно обычным воздухом.
— Какая красивая. — Раздались внезапно веселые голоса. — Не зря мы водорослями и песочком стирали хворь. Теперь понятно, почему ты, Богумирушка, перестал приходить к нам в гости.
Три девушки с изумрудными глазами и зелеными волосами. Три русалки кружили вокруг обнимающейся пары.
Они сделали очередной круг, остановились, и скороговоркой, по очереди зашептали наговор:
— С ветру пришло — на ветер поди!
С Воды пришло — на Воду поди!