— Хватит. Не время сейчас прошлое вспоминать. Проходите к огню, присаживайтесь. — Отвернулся оборотень.
— А че случилось-то с твоей Беляной? — Прозвучал наивный голос из сумерек.
— Подслушиваешь?! — Рявкнул в ту сторону Ратмир. — То топаешь как стадо коров, то крадешься тише паука. Любопытным уши рвут. Проходи к костру, кикиморово отродье, а не сопи в сторонке недовольно.
На свет вышел лихо.
— Вот чего обижаешь? — Надул он губы. — Интересно же мне, что там у вас с женкой приключилось. Слышал краем уха, да толком не расслышал.
— Вот и оторву я тебе, то ухо, что бы не лезло куда не надо. — Оборотень ожег гостя сверкнувшими глазами, сел к костру и отвернулся. — Еще один сплетник. — Пробурчал его недовольный голос.
— Расскажи, легче станет. — Слава подсела к Ратмиру ближе, и коснулась сгорбленной, дрогнувшей спины. — Тяжко в сердце горе — горькое одному носить, выплеснуть его надо, поделится. Смотришь, подрасплескается беда по близким людям, да по друзьям, и полегчает на душе, а то и выход от ищется...
— Может и так. — Глухо прошептал в костер оборотень. — Сколько лет уж прошло, а не уходит боль. Умер бы, да увы, не могу. — Ратмир вздохнул, подкинул в огонь палку, и внезапно сильно захотел поделится этой своей тоской с незнакомой, доброй девушкой. Он еще раз вздохнул и начал рассказ:
«Я в тот день на зайца охотился. Напетлял косой, от меня убегая столько, что с наскоку и не разобрать, но я знал, что он где-то рядом. Круга дал паршивец, и затаился где-то. Нашел его. Под кустом малиновым спрятался, уши прижал и дрожит. Ну думаю: «Вот и мой обед на сегодня», — но тут как заверещит какая-то девка неподалеку, словно диким визгом смертушку отпугнуть пытается.
Заяц вновь в бега кинулся, ну а я на крик поспешил. Убивают ведь там дуреху. В моем лесу вроде и татей давно нет, повывел, а все одно, судя по воплям, насмерть убивают. Помочь надо глупой бабе, да и глянуть заодно, кто там злобствует?
Выскочил я на прогалину, малинником поросшую, а там медведица в стойку встала, над девахой нависла. Медвежата у нее за спиной. Ясное дело, что мамка за деток волнуется, а девчонка перед ней, как та тростинка перед горой, маленькая, трепещется вся, да орет на весь лес.
Встал я меж ними. Прикрикнул на медведицу, приструнил, сказал, что не будет для медвежат от этого человека беды, и что б уходила в другой край малинника. Послушалась бурая, ушла. Я к девке той обернулся, да так и пропал на век. Глаза, что те озера, на меня смотрят, не мигая, губки такие, что целовать хочется, коса русая, с руку толщиной, на грудь высокую, в волнении колыхающуюся спадает, румянец на щеках волнением играет. Описать красу, слов не хватит.
Стоим, друг на дружку смотрим, и молчим, а я так вообще, дурак-дураком.
— Спасибо дяденька. — Говорит наконец она. Малинки вот пособирать пришла, да на медведя наткнулась. Думала конец мой пришел. Ежели бы не ты, то порвал бы топтыгин. — Она улыбнулась. — А как ты его прогнать-то смог? Ведь не бил ничем, а только рыкнул по-звериному, тот тебя и послушал. Не бывает так-то?
— У меня бывает. — Едва и смог ответить я. Горло пересохло, в груди сжало. Смотрю на нее, и с желанием обнять, да защитить борюсь. — Да и не медведь это, а медведица. Деток она защищала. Как звать то тебя, красавица?
— Беляной мамка назвала. Ой! Да ты и не дядька вовсе, а молодец, только седой весь. — Она еще сильнее покраснела. — Обозналась с испугу, прости, не держи обиды на недогляд мой...
— Ну а меня Ратмиром кличут, и не извиняйся. То в волосах душа моя старая отражается. — Улыбнулся я.— Давай-ка я тебе малинки пособирать подсоблю. Вдвоем оно и быстрее, и веселее, да и не так страшно рядом с медведицей, тебе красавица будет.
Вот так мы и познакомились. Беляна моя, с тех пор, каждый день в лес бегала. То за ягодками, то по грибочки. Но только то отговорка, ко мне она спешила. Каждый день мы встречались. Полюбили, как в единое чувство сплелись, ходим по лесу, за руки держимся, и глаза оторвать друг дружки не можем. Все бы хорошо, да только, верит мне моя Беляна, а я ей вру. Она думает, что к обычному парню на свиданье бегает, а оказывается к оборотню, а я и открыться боюсь. Не пара для девушки зверь лесной, узнает, бросит, а как мне дальше жить?
Год встречались, а по весне, она мне и говорит.
— На днях сватов засылают. Тятька замуж отдает, за сына богатого медника, в город. Но я не хочу идти за нелюбого, а от тебя предложения не дождаться, али не мила тебе?
Что тут делать? Открылся я? Сказал, что оборотень, и что потерять боюсь, и что держать права не имею. Пусть сама решает. Что выберет, тому и бывать. Там у нее нормальная семейная жизнь и покой будет, а тут темный лес да нежить в мужьях. Неволить не буду, права не имею.