Все изменилось со смертью родителей. Каждый из наследников посчитал надел своей собственностью, и предъявил претензии, обратившись к княжескому суду. Рар выслушал стороны, пожал плечами, и постановил, что раз согласия нет, и каждая из сторон имеет полное право владеть землей, то пусть и не достается она никому: «Нет проблемы, нет и споров», он запретил обрабатывать участок обоим, определив его как пустошь.
Княжескую волю ратники исполнили, но после этого окончательно стали врагами. Их многократно пытались примирить, взывая то к памяти друживших предков, то, к воинскому братству, но ничего не помогало, никто из них не делал шага на встречу. Вот тогда-то и отличился Богумир.
Как-то за трапезой, после тренировок, где собралась вся свободная от занятий и караула дружина, он вдруг вынул из котомки ржаной каравай и положил на стол:
— Помогите братья решить одну задачку. — Обратился он к Хомуту и Правило, сидящим по разные стороны стола, подальше друг от друга. — Хлеб хочу разделить, поровну, но так, чтобы еще оставить кусочек, воробьев накормить.
— И в чем тут проблема. — Ухмыльнулся Правило. — Режь на три части, две одинаковые, а одну поменьше.
— Глупый вопрос. — Поддержал его Хомут. — Что может быть проще.
— Не скажите. — Хитро сощурился Богумир. — Вопрос в том, какой рукой резать? Правой или левой?
— Какая разница? — Удивились одновременно оба воина, и заинтересованно подвинулись поближе.
— Как какая? — Хмыкнул внук Перуна. — Вот представьте, режу я правой рукой...
— И чего? — Еще ближе сели они.
— Левая обидится, посчитает, что ее обделили. — Посмотрел на них Богумир. — А если левой резать, то правая обидеться. Как поступить?
— Двумя режь. — Засмеялся Правило и его поддержал Хомут:
— Обе одной голове принадлежат и ее волю исполняют.
— Так-то да. — Нахмурился Богумир. — А вот что с воробьями делать?
— Причем тут воробьи? — Не поняли оба собеседника.
— Так каждая из рук, будет считать тот кусочек, что птичкам предназначен, своим, и в итоге не им, ни воробьям не достанется. — Вздохнул парень.
— Ты бредишь что ли, новик. — Нахмурились одновременно и Хомут, и Правило.
— Я? — Удивился Богумир. — Я нет, а вот вы оба, да. Вы две руки одной головы, князя нашего, те, что сами по себе жить удумали. Между собой поделить не можете то, что отцами вашими и делить не надо было. Нет бы взять, да совместно покрошить тот кусочек воробьям, тем, кому трудно и голодно, так вы склоку затеяли. Правды хотите? — Он встал и повысил голос. — Правда в том, что отцы ваши, по правде, жили, а вы память их предали, да склокам пустым поддались. Совестно должно быть.
Смутились воины, и глаза опустили. Прав оказался юнец. Что там делить? Ведь не голодают семьи, в достатке живут, не бедствуют. Тот кусочек земли не они, а гордыня делит.
— И что же нам делать? — Поднял глаза Правило.
— Так нет ничего проще. — Улыбнулся Богумир. — Думки свои о несправедливости в ведро с отходами отбросьте, руки друг — дружке пожмите, да обнимитесь. К князю пойдите, да покайтесь в глупости своей, да пообещайте совместно землицу ту обрабатывать, да с плодов, что она народит, сирых да убогих кормить. Тем и себе в душе благо поселите, и князя порадуете, и богам угодите, ибо нет ничего более достойного, чем добро в мир нести.
Помирились враги. Последовали мудрому совету, и князь вернул удел.
С того случая, и стал Богумир своеобразным судьей, к которому с просьбами разрешать споры и давать советы, потянулись люди. Он никому не отказывал, честно и справедливо, с мудростью старца, примерял спорящих, все более и более повышая авторитет, и гордость за своего жениха у Славы.
Дни тянулись за днями, солнышко все более сильно припекало таящие сугробы, а княжеская дружина готовилась выступить в поход. Разлучница война пришла в конце концов в дом, чтобы забрать с собой любимых, оставив после себя тягость ожидания.
Ворота Арканаима распахнулись, выпустив войско, и захлопнулись за их спинами, погрузив город в скребущую душу тишину и тихие молитвы.
Глава 11 Встрече быть
— А ты не жми меня к березе,
И не трать свои труды.
Ты не думай, я не дура.
Вот поженимся — тады.
Орон прыгал по столу, и закатив глаза выкаркивал гнусавым голосом похабные частушки, пританцовывая при этом, метя по столу раскрытым веером хвостом и хлопая в такт крыльями.