Домишка оказался покрытой тростником лачугой, с большой, жарко пылающей печью посередине. Дверь оказалась настежь открытой.
— Ой! Чавой-то видать просохла, дверка-то, да сама и открылась. — Сконфузилась бабка. — Не подперла я ее, когда уходила. Но все одно, вы проходите, да присаживайтесь, касатики. Тута хорошо у меня, сухонько да уютненько. — Она как-то зябко передернула плечами, едва не поморщившись. — Сейчас за медком в подвал скоренько сбегаю, налью плошечку. Он у меня духмяный, сам в рот просится. — Она повернулась к Славуне, и мило, заискивающе улыбнулась. — Ты мне не поможешь ли, красавица? Темно там, лучинку зажженную подержишь, да посветишь бабушке, не то я сослепу еще мимо пролью, а медок-то добрый, жалко будет на землицу выплеснуть.
Они ушли, а Велимир сел на лавку, вытянул уставшие ноги и прикрыл глаза. Бабка ему не нравилась, суетливая, глаза бегают, казаться хочет добренькой, но ложь из нее так и сочится. Что-то с ней не так, но волноваться нечего. Что может плохого сделать старый человек молодому, крепкому парню. Да может ему только кажется бабкина лживость, а на самом деле все не так? Не идут в травницы да лекарки люди с злобными сердцами, не к лицу им это, они добро несут, да здоровье. За этими мыслями он не заметил, как уснул.
— Спишь? Дурень. А Славку тем временем уже веревками скрутили, сейчас и по твою душеньку заявятся. — Резкий писклявый голос прозвучал прямо под ухом, заставив Велимира вздрогнуть, мгновенно проснуться, и подскочить от неожиданности.
На лавке стоял, и возбужденно махал на него руками, малюсенький мужичек с всклокоченной бородой, и в зимнем потертом треухе, источающий резкий запах квашенной капусты, на плече у него сидел неестественно огромный светлячок, и пытался застрекотать, широко открывая беззубый рот, выкатив огромные глаза, но у него получалось только шипеть, вырывающимся из горла воздухом.
— Вы кто такие? — Парень сжал кулаки, готовый дать отпор разбудившей его нечисти.
— Это я тебе, к девушке тогда дорогу показывал. Домовой я Филька, а этого, что никак заорать не может, и лишь пасть разевает, Светозаром кличут. Но это все сейчас не важно, пустое это все. Там кикимора Славу усыпила и связала, а сюда Лихо несется, чтобы с тобой значится разобраться, да в болотце-то утопить, больно уж ему наша красавица приглянулась, а ты помеха. Я прошлый раз девчушку отседова вытащил, спас значит, а теперича вы, добровольно к кикиморе в дом заявились, вот ей старой удача-то привалила, а внучку счастье. Беги теперича парень, девке ужо не помочь. Старуха глаз с нее не спустит. Отдаст внучку на потеху.
— Так значит сестренку мою названную Славой кличут, а мы то ее Найденой назвали. Ну что же, спасибо за науку, теперь знать буду, а на счет Лиха, так я не тот человек, чтобы в беде друзей бросать да шкуру свою страхом спасать. Отобью девушку, или сгину. По-другому поступать не обучен. А ну-ка, с лавки брысь!
— Дурак!!! — Прорезался наконец голос светляка. — Он здоровенный как гора, сильный как дюжина медведей, а у тебя только нож засапожный. Беги дурак! Сгинешь.
— Брысь сказал с лавки. — Велимир махнул рукой и скинул духов на пол. — Сами бегите. — Он поднатужился, и вырвал с кусками досок, прибитую лавку от пола. — Хорошая вещь, крепкая, дубовая.
— Ну уж нет. — Захохотал неожиданно домовой, такого я не пропущу. Сбегу, век себе не прощу, что такое удовольствие пропустил.
— Ты что? Сдурел или капусты кикиморовской обожрался. — Взревел и сорвался в визг, затрясшийся от страха Светозар. — бежим отседова поскорее. — Жить хочу!!!
— Заткнись козявка. Сиди, смотри, да наслаждайся, если этот пацан проиграет, мы в подпол прыгнем, и уйдем норой кротовой, вон, смотри он какую дырку, лавкой проколупал, туда таких как я трое в ряд пролезут.
Между тем, на улице зачавкали по сырому мху тяжелые шаги, засопело хриплое, сбившееся длительным бегом дыханье, и рванув двери, в помещение, пригнувшись, влетело одноглазое чучело.
Здоровенный, полтора человеческих роста, полностью лысый, бледный до синевы мужик, одетый в грязную и мокрую, серую холщовую рубаху, такие же порты, и с голыми ногами (обувку на такие не подобрать, размер у них такой, что три Велемировых поместятся).