Мы энергично взялись за работу, ею и согреваясь. Наконец-то наша задача лишилась таинственности. Отовсюду посыпались шуточки. Всё чаще раздавался смех. Иногда ветер доносил до нас и женский смех, что удивляло. Мы думали, будто это чудится, поскольку в нашем туннеле виднелись лишь серые курсантские шинели.
Уже потом стало известно, что на этих работах трудились практически все воинские части гарнизона, наше училище и танковое, работники крупных предприятий, учреждений, организаций и студенты всех казанских вузов, техникумов, медицинских и педагогических училищ. Всего – более ста тысяч человек откапывали железнодорожные пути, засыпанные на многие километры, если даже не на десятки.
Вот почему нас торопили! Вот почему мы работали ночью!
Оказалось, что на сибирском и встречном направлении уже двое-трое суток в снежном плену стояли поезда. В том числе, пассажирские, скорые и почтовые. В тысячах промёрзших вагонов находились люди разного возраста и здоровья, страдали маленькие дети, кому-то требовалась медицинская помощь, не было воды, еды, отопление выдохлось без угля, запасы которого закончились, туалеты замёрзли…
Очень много людей, терпящих бедствие, ждали от нас помощи.
Мы непрерывно работали почти всю ночь. Только около восьми утра, когда небо просветлело, наш конвейер по ярусной переброске снега по чьей-то команде остановился. От тех, кто работал на самом верху, стало известно, что в чистом поле из-под снега торчали верхушки телеграфных столбов. Даже провода кое-где были засыпаны. Стало быть, глубина снега достигала четырёх или пяти метров.
Поначалу это воспринималось как шутка. Только подумав о том, сколько мы сами перекидали снега, можно было понять, что стихия постаралась всерьёз. Насыпало этот снег или его намело, значения не имело. Он легко утопил бы под собой всё живое и неживое!
А потом всем сделали сюрприз. Каждому преподнесли большой кусок копченой «краковской» колбасы, весом с полкило, и полбуханки хлеба.
Однако есть нам не хотелось. Голод заглушила усталость. Спины гудели от многочасовых однообразных движений с тяжёлой лопатой. Руки и ноги мелко дрожали от перенапряжения. Разгорячённым телам хотелось пить, но не было припасено ни воды, ни чая, а растапливать во рту холодный снег – затея вредная.
Мы устало жевали колбасу, не особо налегая на задубевший хлеб, и втайне боялись, как бы опять не пришлось браться за лопаты… Сил, казалось нам тогда, не осталось.
Но новые подвиги от нас не потребовались. По цепочке прошла команда, чтобы мы прокопали проходы от рельсов наружу, и сконцентрировались где-то там. Заодно сложили бы в кучу лопаты. Такое задание подняло наш дух и всех активизировало. Стало ясно, что мы свою работу закончили.
И действительно! Скоро издалека послышались короткие и не очень громкие тепловозные гудки. В нашу сторону ползло огромное красное чудище, оборудованное мощными снегоуборочными приспособлениями. Чудище ползло медленнее, нежели черепаха, периодически крякая короткими предупреждающими гудками, очевидно, готовое замереть, если на путях окажутся люди. В поле от чудовища веером улетал фонтан снега, а рельсовые пути дополнительно очищались вращающимися ворсистыми щетками.
Видимо, даже этот монстр не смог справиться с заносами, глубиной несколько метров, потому наша помощь пришлась ему в самый раз.
«Просто удивительно, – только сегодня подумалось мне, – до чего же я узко видел этот мир? Ведь не задал себе простейший вопрос, а как же при таких заносах выживали окрестные населенные пункты? А в каком состоянии оказались автомобильные дороги с разбросанными на них одиночными автомобилями? Да много еще вопросов должно было у меня возникнуть, но я был убогим верхоглядом. Или так вышло из-за усталости?»
Скоро мимо нас медленнее пешехода поползли застоявшиеся пассажирские поезда. За дни снежного плена в районе тамбуров они обросли ледяными бородами. По всему видать, туго пришлось в этих холодильниках невезучим пассажирам.
За час проползло всего четыре пассажирских состава. Дистанция между ними была минимальной, всего два-три вагона. Мы рассматривали и провожали их молча. Даже реагировать на что-то и, тем более, обсуждать, не осталось сил.
Нас, капитально пропотевших во время напряженной работы, пробирал совсем небезопасный озноб. Но никто не знал, как и когда нас, новых челюскинцев, эвакуируют из убийственного мира холода. Похоже, мавр сделал своё дело и оказался не нужен! Оно и понятно! Как можно сразу увезти отсюда всех, кого доставляли много часов подряд?