С первых шагов обозначились «лоси». Теперь я различал, как они, наклоняясь почти до земли, энергично выпрямлялись в пояснице, отталкиваясь обеими палками, и оттого мощно разгонялись, оставляя остальных всё дальше за своей спиной. Отставшие часто сучили ногами, пыхтели, как могли, и тоже старались ускоряться.
Я всё ещё не понимал, что делать, дабы не отстать от взвода, потому всем телом дернулся за ним. Жаль только, мои лыжи не поняли этого манёвра, переплелись, и я оказался в снегу. Надо мной кто-то обидно ругнулся, неаккуратно перескочив через меня, и помчался дальше.
Уткнувшись в плотный снег, я поцарапал нос и утратил пространственную ориентацию. Потом долго соображал, как же подняться, если длинные лыжи на ногах торчали в разные стороны, словно противотанковые ежи!
Боже мой, даже палками себе не помочь! Если бы на них опереться, если бы уже стоял, но лёжа, они сами становились обузой. К тому же одна палка своим кольцом намертво захватила лыжу.
Я догадался, что погиб! Меня раздавила безысходность! Наконец, можно было не вставать… Погибшим это делать ни к чему!
Всё же я затрепыхался, чтобы прочувствовать своё новое состояние! И даже приподнялся, и даже разглядел, как у меня перед носом, устремляясь вдаль, поочерёдно заелозили две чужие лыжи. На одной белой краской коряво было нанесено: «Не уверен…». А на другой: «Не обгоняй!»
Я и не собирался! Потому опять свалился на бок! И, отдохнув, долго боролся с непослушными лыжами, будто перевернутый на спину жук! И лёжа мечтал отъехать или отползти от старта так далеко, чтобы стать незаметным, чтобы больше не позориться!
Но нет худа без добра! Оказалось, что я слегка согрелся. С чего бы это? Только руки по-прежнему оставались чужими.
Бесполезные палки волочились по лыжне за счёт ремешков, зато освободившиеся ладони я засунул в карманы брюк. В них оказалось слегка теплее. Но такое решение таило угрозы. Палки поочерёдно переплетались с лыжами, и я нырял носом в снег. Потом… В общем, зачем подробно воспроизводить все мои муки? Итак, всем понятно!
Но кое-в-чём я всё же разобрался, поскольку худо-бедно, но удалился от старта, пожалуй, на полкилометра! Прогресс налицо! Кто-то впереди продолжал маячить белым номером, но догнать его мне не светило. По крайней мере, не сегодня. А разворота, где смогли бы срисовать мой номер, мне вообще не видать. Разве, через месяц, если в пути не замерзну. Внутренне я приготовился к тому, что за сход с дистанции Володин меня покарает, но что я мог поделать? Такова, видно, моя судьба! Без вариантов!
Наконец, незначительный пригорок визуально закрыл меня от старта, и я расслабился, едва не оставшись из-за перенапряжения без спины, перестал шагать. И принял решение. Раз уж мне не суждено дотянуть до разворота, то подожду-ка я своих ребят здесь. А там будет видно, как жить дальше! Не расстреляют же меня, в самом деле!
Я успокоился и огляделся. На бугре продолжала вертеться параболическая антенна с надписью «Тесла». Её будку разукрасили бело-красными полосами. Чтобы наши лыжники случайно не наскочили? В будке, конечно, тепло, но там другая напасть – коварное излучение. Приходилось держаться подальше.
Чуть впереди безмятежно отдыхали трое однокурсников из взвода, стартовавшего до меня. Они призывно мотали в небе лыжными палками, приглашая к себе, но наши настроения вряд ли были совместимы – я ощущал себя битым французом, а они – беззаботными курортниками.
Рядом мощно прорычал серебристый Ту-134, набирая скорость. От него расходилась морозная волна, искрясь снежинками. Только потом донеслись раскаты реактивных двигателей, а их копоть новым слоем рассеялась по снегу.
К окошкам с интересом припали, показывая на нас пальцами, полные счастья пассажиры. Им, как и мне, очень хотелось домой, но их-то желания скоро сбудутся, я же вконец замёрзну здесь с прикрученными к ногам дровами.
Тоска резанула душу! Хотя бы мама почувствовала, что творят с ее сыном!
Понятное дело, она не почувствовала. Она на двух сковородках, как обычно, пекла любимые мной блины. И как после такого, скажите мне, курсанту не тосковать о нормальной человеческой жизни?
18
От последних воспоминаний в мозгу застряла памятная дата. Конечно, тогда было 13 июля 67-го года. Крохотный вокзал маленького, жаркого, но с очень низкой влажностью курортного городка Байрам-Али. Я, наконец, вырвался из рук плакавшей матери, чтобы не зареветь самому, и укрылся в вагоне увозившего меня поезда.
Мама-то сердцем знала, что я уезжал от нее навсегда. Уезжал, чтобы встроиться во взрослую жизнь. Я же тогда ровным счётом ничего не понимал, но не хотел ничьих слёз. Ещё что-нибудь подумают! В голове варилась странная каша. Ещё была надежда, будто всё происходившее – это просто так… Как бывает после сна, – лишь глаза раскроются, и всё окажется по-прежнему, всё на своих местах. Всё знакомо и любимо!