Ого-го! Для этого было недостаточно одних отличных оценок! Требовалась, как мы все представляли, и выдающаяся активность в общественной жизни, и в спорте, и в художественной самодеятельности, в олимпиадах и еще, бог знает, что!
Но раз уж присудили, то курсант, само собой, заслужил не только почетнейшую стипендию, но и наше всеобщее уважение! А как же иначе, если он во всём – самый-самый! Если оказался лучшим среди всех!
В общем, мы все так и считали. Но через полгода генерал-майор Ромашкин объявил личному составу училища, что в выборе кандидатуры для присуждения Ленинской стипендии командование допустило непростительную ошибку. Оказалось, что нынешний лауреат не только не достоин почётной стипендии, которой он теперь лишен, но, более того, не достоин считаться нашим товарищем и курсантом. Оказалось, что он уличен в краже денег у своих товарищей.
Реакция многих сотен военных людей, стоявших в строю, была одинаковой – полное молчание! Люди, как говорят, переваривали обрушившуюся на них информацию.
Всем было ясно, что генерал произнёс слова, не подлежащие сомнению. Всё, конечно, так и было! Хотя те слова оказались для всех странными и неожиданными.
Так же стало ясно, что меры, принятые начальником училища, вполне соразмерны проступку.
Но столь громкого разоблачения в училище мы еще не знали. Не потому, что не случалось воровства – во многих воинских коллективах, где бок о бок сутками напролёт трутся почти полтораста человек, изредка происходили кражи. Как говорится, песню без слов не оставишь! Но с негодяями, если они выявлялись, всегда расправлялись тихо, своими силами, не поднимая шума и не привлекая посторонних. А чтобы вот так, открыто, при всех, без намёков, и сразу в лоб, такого многие и представить себе не могли.
Но получилось именно так! Никакого сокрытия, несмотря на позорность события! И получилось, благодаря решению лишь одного человека – генерала Ромашкина. Его поступок, считали мы, достоин уважения! И его воспитательное воздействие оказалось очень сильным. Все поверили, что теперь не одни пострадавшие будут бороться с этим позором, но и руководство училища станет с ними действовать заодно.
Заодно и урок преподали, чтобы никому неповадно было.
С провинившегося курсанта при всех срезали погоны, после чего он был переведён в дивизион обеспечения учебного процесса на должность рядового.
Вот так и должны поступать командиры, но бывает… В общем, не стоит продолжать!
39
А Маршал Советского Союза Якубовский в Казань, между прочим, в тот раз так и не прилетел! Потому и мы его не дождались! Только на четвертом часу ожидания у взлётной полосы нам скомандовали: «Торжественную встречу отставить! Возвращайтесь в своё подразделение!»
Теперь я не помню, все ли мои товарищи выдержали то издевательское испытание, не заболев? Перенести-то его мы были обязаны, но и свои выводы сделали. А всем ли удалось избежать последствий для своего здоровья? Честно признаюсь – этого я не помню, ведь сразу навалились другие заботы. Но несостоявшуюся встречу маршала Якубовского я запомнил хорошо. Он бы лучше к врагам нашим так относился, а не к нам!
Через полгода его попытка встретиться с нами повторилась. Хорошо, хоть летом!
Во второй раз в связи с встречей больших начальников события развивались чуть иначе. У нас как раз заканчивалась летняя экзаменационная сессия, когда сообщили, что на базе нашего училища во время летнего отпуска, то есть, в августе, будут проведены сборы высшего командного состава Вооруженных Сил.
Казалось бы, нам следовало радоваться – нас-то здесь в августе не будет, то есть, вся встречная суета пройдёт мимо! Однако, уже наученные кое-каким военным опытом, многие из нас предостерегли товарищей от поспешного излияния чувств: «А не пожелаете ли вы ещё разок изобразить почётный караул?»
В чём-то они оказались правы. Наша радость оказалась преждевременной.
Уж не знаю, кому на территории нашего училища что-то не понравилось? Могу лишь предположить, что некий гонец из МО приехал сюда предварительно, перед визитом маршала, чтобы проверить учебно-материальную базу училища, но, как теперь можно вообразить, выразил недовольство начальнику училища генерал-майору Ромашкину земляными кюветами, водосточными канавами, тянувшимися вдоль одной из внутренних дорог.
Та дорога вела к важному для учебного процесса учебному корпусу №120. Теперь училищу следовало срочно задернить земляные кюветы вдоль всей дороги, то есть, засадить их газонной травкой. Не сомневаюсь, что гонец добавил от себя, будто «в противном случае маршалу Якубовскому ваша дорога может не понравиться». Понятно, что с упоминанием имени маршала указание гонца приобретало наибольшую убедительность. Возможно, при этом он говорил правду.