Именно эти два офицера не только своими служебными обязанностями, но и проявляемым усердием не зря слыли непримиримыми врагами всех училищных самовольщиков, лихо перескакивающих через заборы.
На беду самовольщиков, оба офицера были мастерами хоккейного спорта и, как о них тогда говорили, без особого труда догоняли любого курсанта, как бы лихо он не драпал. Потому курсантов это даже стимулировало совершенствовать свою кроссовую подготовку. Но и она не всегда спасала. Периодически по училищу разлеталась информация о новых жертвах и чем для них закончились их незаконные похождения.
К чести майора Воропаева, его методы работы не исчерпывались бегом. Они были весьма разнообразны. Иной раз в самое ходовое время он поджидал курсантов у их любимой тропы. Иногда заранее густо мазал солидолом заборы в наиболее популярных местах, а потом выискивал курсантов, жирно себя отметивших. Ведь от солидола не так-то просто освободиться, даже если заранее припасти растворитель. Но кто же его припасал в действительности?! Солидол всякий раз становился уликой и почти катастрофой, ведь нарушителя отчисляли из училища.
К указанным сложностям, которые могли легко стать и моими, прибавился крепкий мороз. Уж не меньше двадцати он держался целый месяц.
Утром я от столовой трусцой пересекал стадион, заскакивал по трибунам, как по ступенькам на самый верх, а оттуда спрыгивал на «вольную территорию» и припускал к больнице. Воздух от бега обжигал легкие, бил по ушам и носу. Мешал термос и вещмешок, в котором я прятал хлеб, сахар, масло и то другое, что передавали Олегу товарищи. Но больше всего мешал глубокий снег. Хотя тропа на моём пути и имелась, но всего в одну ступню. Бежать по ней приходилось осторожно, и всё равно я часто заваливался на бок со своим жидким грузом.
Тем же путём я и возвращался.
В один из дней везение закончилось. Почти преодолев очищенный от снега каток стадиона, я услышал властный окрик:
– Товарищ курсант, стойте!
Я оглянулся. В теплом спортивном костюме майор Воропаев совершал пробежку вокруг стадиона и, ясное дело, не обделил меня вниманием. Убежать в шинели и с грузом я бы не смог. Пришлось остановиться. Но и позорно возвращаться не стал, только застыл в ожидании. «Пусть сам подходит, если появился интерес!»
– Вы куда через забор направляетесь, товарищ курсант? Разве вам КПП не подходит? – с иронией уточнил майор.
– Если через КПП, то я опоздаю, товарищ майор!
– Ого! – усмехнулся он. – Вы еще и с претензиями?! Между прочим, все, кто имеет пропуска, проходят через КПП и не опаздывают, а вы, кажется, особенный у нас? И что это вы выносите из училища без материального пропуска? Судя по всему, это не курсантское имущество! Вам оно не положено!
Я молча слушал обвинения, пока майор надо мной издевался, а потом рассказал свою задачу.
По мере рассказа майор Воропаев менял отношение ко мне, я это наблюдал, потому не боялся за последствия нашей встречи на пограничной полосе, однако моё время уходило. Я мог опоздать на занятия.
– Ладно, вижу, уши оттираешь уже, а бежать тебе еще изрядно. Действуй, как задумал, а встречи со мной, считай, не было! Товарищу своему передавай мои наилучшие пожелания. Пусть выздоравливает! Вот только, герой, не представился ты мне! Кто такой?
– Виноват, товарищ майор! Спешил! – оправдался я и назвал свою фамилию и взвод.
– С курса Титова, значит?
– Так точно, товарищ майор!
– Ну, ладно, беги! Считай, не видел я тебя, потому Титову не докладывай!
– Спасибо! – поблагодарил я, и мы разбежались.
Вот таким в реальной обстановке, в которой с моей стороны было серьёзное нарушение, но без злого и корыстного умысла, оказался майор Воропаев. А ведь его иначе, нежели зверем, в курсантской среде не называли!
Всё-таки вернусь к уважаемой Сильве Васильевне. Думаю, нелегко ей работалось в чисто мужском коллективе. Ещё и не в случайно подобравшемся мужском коллективе, в котором обычно есть молодые и неженатые, но присутствуют и степенные семейные мужики, есть и серьёзные пожилые, относящиеся к красивым женщинам как к дочерям. В общем, всякой твари там обычно есть по паре. Там молодёжь, если и балует, то с оглядкой на старших. У нас же все были, как на подбор, – молодые, холостые и озабоченные.
А что означает для женщины попадание в такую среду? Только одно! Пристальное и критическое внимание мужиков. Хотя для каких-то молодок оно могло проявляться даже в общем обожании, но не это важно. У нас оно всегда было лишь пристрастным вниманием множества молодых парней. Не катастрофично, конечно, но и нелегко женщине постоянно находиться под таким прицелом!