Предвижу, что меня кто-то упрекнёт: «Если видел, как всё плохо в гражданских вузах, то почему же не боролся, коль уж такой честный, такой справедливый, такой борец за правду?»
Упрёк считаю справедливым. Отвечу на него так. Не мог! Не мог бороться сразу со всеми, да ещё, не имея союзников! Такое, никому не по плечу! А союзников для борьбы я так и не нашёл. Все держались за свои места, и им было глубоко наплевать на состояние преподавания в их родном вузе.
Смысл их существования описывался несколькими принципами: «Зачем портить отношения с начальством? Своя рубашка ближе к телу! А своя зарплата – ещё ближе! Жизнь прекрасна, но коротка – она была бы гораздо лучше, если бы не было студентов!»
Надо учитывать, что гражданские вузы всегда были сильны круговой порукой! Они никогда и ни при каких условиях собственный мусор на всеобщее обозрение не выносили, не выносят и не вынесут! Даже если этот мусор любое проявление жизни в вузе задушил!
В гражданских вузах рука всегда другую руку моет. Тамошние псевдоучёные обязательно под себя готовят и новые кадры. Можно смело утверждать, что себя же они во всей красе и воспроизводят! Как воспроизводят и прежние традиции, и прежние «порядки». Потому мало надежды, что когда-то станет чище. В общем, такая преемственность традиций называется у них научными школами!
Когда-то в споре с описанными корифеями одного гражданского вуза я сам нашёл, как мне показалось, точную формулировку состояния современной системы высшего образования в стране: «Самый плохой военный вуз, лучше любого самого хорошего гражданского!»
Может, со временем этот тезис и перестанет быть истиной, но только не сегодня!
Я совершенно искренен, не защищаю честь мундира, и вполне отдаю себе отчёт в сказанном. Мне, знаете ли, статистическая пыль в виде количества профессоров и докторов в каком-то прославленном вузе не сможет закрыть глаза на истинное в них положение! Насмотрелся я вдоволь!
В любом военном вузе организация проведения занятий на голову выше! Потому лучше и результаты, хотя в военных вузах значительно реже попадаются выдающиеся таланты среди обучаемых. В гражданских вузах, особенно, в прославленных, их значительно больше! Подготовка крупных специалистов там налажена в единичных экземплярах, остальных – как придётся! В армии – всё наоборот!
Очень важно, что в армии работает хотя и не идеальная, но достаточно принципиальная система контроля преподавателей, что не позволяет халтурить даже прирожденным пройдохам и лентяям. В штатских вузах – всё наоборот! Там нет ни такой системы, ни элементарного контроля!
Бабушка мне о такой организации труда говорила просто: «Пусти козла в огород!»
Так вот! Подполковник Гамазов преподавал нам «Теорию полёта». Это та звёздная наука, которую когда-то начинал разрабатывать Константин Эдуардович, узнаваемый теперь, как мне кажется, всюду по имени-отчеству, потому фамилию его не называю!
В общем, это та самая наука, которая оперирует всевозможными углами рыскания, тангажа, вращения, углами атаки, космическими скоростями, устойчивостью и неустойчивостью полета, управлением летательных аппаратов переменной массы и так далее. Поначалу всё это для нас было полным кошмаром! Но ничего, скоро нас многому обучили! Постепенно всё улеглось и в наших головах!
Каждое занятие подполковника Гамазова было блестящим! И, надо сказать, его стремление нас образовать всё-таки не пропало даром. Он действительно многому нас научил. И потом мы вспоминали добрым словом и его великолепно отработанные занятия, и его самого.
53
Мне врезался в память наш первый буссольный ход. Занятие тогда проводил полковник Пущай. Он служил на кафедре топогеодезии и тоже запомнился самым лучшим образом.
В тот день было двадцать девятое мая, мой день рождения, но снег на северной стороне оврагов еще лежал. И это притом, что дневное тепло сюда пришло давно.
А какой тогда был год, у меня выветрилось. Либо 1968, то есть, окончание моего первого курса, то ли следующий, когда мы учились уже на втором.