— В «Иели»!
— Откуда вы знаете, мадемуазель?
— Мой отец обычно водил меня туда, когда хотел отметить какое-нибудь очень важное событие, — объяснила она и тут же осеклась, удивленная собственной реакцией. Фов густо покраснела. Она так давно не произносила слов «мой отец», что не могла поверить, что они так легко сорвались с ее языка.
— Разумеется, в «Иели», единственном ресторане с двумя звездочками в Авиньоне. Об этом нетрудно догадаться. Поэтому сегодня утром я отправился именно туда и поговорил с месье Иели. В 1953 году он обучался мастерству в кухне собственного отца, но частенько заглядывал в зал, чтобы полюбоваться вашей матерью. Он очень хорошо ее помнил. Я попросил месье Иели открыть их «Золотую книгу», так как я знал наверняка, что они попросили месье Мистраля в ней расписаться. В самом деле, на одной из страниц я обнаружил его подпись. Там был еще очаровательный шарж на папашу Иели. А внизу страницы расписалась и ваша мать.
— Но… это ничего не доказывает, — выпалила Фов.
— Разумеется, нет. Дело в том, что семья Иели рассылала своим лучшим клиентам открытки к Рождеству, и у них сохранились адреса. Поискав немного, я выяснил, где ваши родители жили в Авиньоне. Туда я и отправился, даже не перекусив. Вас, Авигдор, я наверняка удивил этим. Дом по-прежнему стоит, и даже консьержка все та же. Думаю, что мадам Бетт будет на своем посту и в 2000 году. Она мне очень помогла…
— Консьержка? — перебила его Фов.
— Нет, мадемуазель, не смотрите на меня так. Ваш свидетель не консьержка, хотя и она может дать показания, если нам еще понадобятся свидетели. Мадам Бетт сообщила мне, что ваши родители подружились с доктором и его женой, которые жили на первом этаже. Меньше чем через два часа я уже был у доктора дома. Он рассказал мне, что они познакомились с месье Мистралем и его рыжеволосой женой в тот самый день, когда те въехали. Эти соседи помогали вносить кое-какую мебель, которую купил ваш отец. Время от времени обе пары встречались за бутылочкой вина, вместе ужинали в ресторане. Доктору и его жене очень нравилась ваша мать. После ее смерти они ни разу не встречались с вашим отцом, но они поняли, почему он исчез из их жизни. Они рассказали мне о том, насколько преданы друг другу были ваши родители. Доктор, профессор Даниэль…
— Я знаю профессора Даниэля! — воскликнула Бет.
— Конечно, Бет. Профессор один из самых образованных людей в Авиньоне, он преподает в университете Экса, мадемуазель Люнель, — объяснил Жан Перрен, торопясь закончить свой рассказ. — Профессор Даниэль был страшно возмущен несправедливыми обвинениями в адрес вашей матери… Я бы даже сказал, что он принял это очень близко к сердцу. Разумеется, он и его жена готовы дать показания и подтвердить, что ваша мать не имела дела ни с одним мужчиной, кроме вашего отца, пока жила в Авиньоне. Мы выбьем у ваших оппонентов почву из-под ног еще до начала суда. Не может быть даже речи о том, чтобы адвокаты мадам Дальма причинили вам какое-нибудь беспокойство. — Жан Перрен скромно, но торжествующе улыбнулся.
— Но почему профессор принял все так близко к сердцу? — спросила Фов. — Неужели причина только в его дружбе с моими родителями?
— Именно он, мадемуазель, принимал роды у вашей матери.
33
— Мадам Дальма, как приятно вас видеть. — Мадам Виолетта, старшая продавщица в салоне Ив Сен-Лорана, была слишком хорошо вышколена, чтобы удивиться ее появлению. Мадам Виолетта усадила Надин на одно из самых удобных мест перед подиумом и спросила:
— Вас интересует что-то конкретное, мадам?
— Мне нужен новый гардероб, совершенно новый, — равнодушно ответила Надин. — Я так долго одевалась только у Альбена, что мне стало скучно от его предсказуемости.
— Но мадам великолепно одета. Хотя я согласна с вами. Перемены всегда поднимают настроение. Месье Сен-Лоран будет огорчен, когда узнает, что его не было в городе, когда вы приходили.
Надин взяла традиционный золотой карандашик и блокнот, чтобы записать номера понравившихся моделей и потом примерить их. Ей было так странно сидеть среди клиенток, ожидающих показа новой коллекции. Но это возбуждало. Надин всегда заранее знакомилась с моделями Жана Франсуа Альбена, поэтому, когда она наконец начинала их носить, у нее возникало впечатление, что это давно приобретенные вещи.
Сен-Лоран был лучшим дизайнером в мире, но до вчерашнего дня Надин не могла бы признаться в этом даже самой себе. Сегодня она была свободна. Она сбросила тиранию хнычущего, нервного инфанта Жана Франсуа и могла наконец забыть о его вечных истериках. На этот раз она могла потратить столько, сколько захочет. После вчерашнего разговора с Альбеном Надин намеревалась выбросить все, что она носила раньше. Все, к чему Альбен имел отношение. Их встреча прошла мирно. Они обменялись всего лишь несколькими словами. Надин зашла в кабинет к Жану Франсуа и без обиняков объявила, что отныне ему придется обходиться без нее.