Настоящий мужик, если не наврёт с три короба девушке, которая ему нравится, не будет чувствовать себя достаточно уверенно.
– И что, ты со всеми знаком?
В её голосе сквозануло настолько неподдельное ко мне уважение, что я почувствовал себя законченным Хлестаковым.
– Я Софи Лорен живую видел!
– И что, ваши девки материковые на эти басни ведутся?
– Девки всегда на басни ведутся.
– Это верно. Так вот слушай ещё одну басню… Меня бригадиром лесорубов мой дед определил.
– Почему дед? Кто он?
– Он колдун.
– А, ну да, как я сразу не догадался… И вокруг нас не лес, а зазеркалье.
– Вот ты не веришь, а его все в округе колдуном кличут. Хотя он просто лесник. Тайгу знает, как отличник первые восемь строчек «У лукоморья дуб зелёный…». Он деревья слышит, птиц… Нас с братом на заимке вырастил. У него здесь авторитет не меньший, чем у твоего Евтушенко на вашем материке. Его все малёхово побаиваются – а вдруг порчу наведёт? Он не противится – ну чтобы… боялись. А теперь главное… Ты давай, журналист, запоминай, запоминай… Так вот… Он меня в бригадиры пристроил не просто так… Об этом и напиши… Пока вы там стихи и шуточки сочиняете, у нас… тайгу вырубают! Совсем человеки сдурели. Знаешь, когда конец света наступит? Когда тайгу вырубят. Пойми ты, наша планета, она живая, у неё тоже есть органы. Сибирская тайга и канадская – это лёгкие Земли-матушки. Она ими дышит. Видишь вон то могучее древо, чуть в глубине, ветками к небу тянется, словно ладони развернуло к солнцу, – это кедр. Наш лесной богатырь – он лесу силу даёт. Если его вырубить, тайга завянет, кислорода на Земле будет нехватка, человеки вымрут. Конечно, с одним канадским лёгким планета наша чуток протянет, но недолго. Нельзя кедр вырубать. Вот о чём писать надо! Только вы там, которые всем заправляете, ничего не понимаете. Правители тоже безграмотные – леса под корень… В Японию, в Китай… И в первую очередь кедр – он самый дорогой. Японцы же не умеют отличить кедр от очень похожей на него сосны. Для того я и бригадирю: вместо кедра лесорубам подсовываю похожую на него сосну. Большинство рабочих из «химиков», бывшие зэки, тоже мало чего смыслят в породах… Продавцы на материке вообще не разбираются: по учебникам учены. Понимаешь, да, журналист? Мы с дедом и братом моим силу нашей тайги сохраняем. Лёгкие Земли бережём!
Я даже записывать за ней перестал. Ничего подобного в своей жизни я раньше не слыхал и в романах не читал. Совсем другая жизнь, параллельная той, к которой я привык. И эти параллельные, судя по всему, не пересекаются ни в настоящем, ни в прошлом, ни в будущем. На какой-то момент мне даже стало стыдно, что она тут спасает лёгкие Земли, а я горжусь тем, что я – Галка Галкина. Неужели отец прав? Не тем я занимаюсь, чем надо.
– Я могу написать о том, что ты мне рассказала?
– Пиши… Всё равно не напечатают!
– Откуда знаешь?
– Ну, я ж тебе говорю, ведьма, по-вашему – экстрасенс.
– И что, премию мне тоже не дадут?
– А зачем тебе премия?
– Смокинг хочу купить.
– Ну, ты юморист! Хотя тебе подойдёт – ты чистюля.
Мы подползали к окраинам города, вернее, городского посёлка. А ещё правильнее сказать, к деревне, которую, следуя ленинской философии «срастания города и деревни», назвали городом. Осталось только большак переименовать в Бродвей. Мне стало очень-очень грустно оттого, что наше путешествие заканчивалось. Так бы и ехал с ней… до Японии!
– В этом городе-деревне ресторан есть?
– Скажи честно, ты сейчас насмехаешься?
– Ну хорошо, а кафе?
– Ну, ты, паря, даёшь! – Ведьма посмотрела на меня с удивлением обывательницы, а не предсказательницы. – У нас тут только несколько пивных, самая-самая из них на окраине. Называется знаешь как? «Пни»!
На этот раз пришла очередь мне засмеяться. Когда я был студентом, мы ходили в пивную напротив института, сокращённо называли её «Пни». Но это была шутка, а тут кафе называлось всерьёз.
И снова она ответила на не заданный мной вопрос:
– Удивляешься? Мог бы и сообразить – в этой пивной вместо стульев пни, понимаешь? На пнях все сидят и пьют пиво. Кстати, «Жигулёвское». Специально для бамовских завозят. Ну как? Не побрезгуешь с бригадиром лесорубов? Ты ж всё-таки Софи Лорен живую видел.
– А как тебе, понравится такое название моего очерка – «Пни»? Причём с восклицательным знаком, а? «Пни!» Вроде как пришла пора наших «рулевых» пнуть, чтобы наконец протрезвели.
Мы договорились встретиться, как пишут в сказках, «после захода солнца». Правда, в далеко не сказочных «Пнях». Вылезая из кабины, я вспомнил, что мы с ведьмой даже не познакомились. Надо же – забыл спросить, как её звать. Тем лучше, будет с чего начать разговор и завязать беседу в «Пнях», сидя на пнях.