«Да это же точь-в-точь ты!».
С тех пор он стал так называть Милу. Они всё ещё чувствовали себя молодоженами. Ведь их свадьба состоялась только полтора года назад. Только пару месяцев, как они приняли твёрдое решение, что их должно стать больше, чем двое. И тут эта трагедия!
«Послушайся, бери всё, что хочешь, только, пожалуйста, уйди! Я не стану заявлять в полицию, только уходи».
«Мила, милая моя! То, что произошло, нельзя понять совершенно. Поверь – я и сам не могу привыкнуть к этому телу, – он вытянул перед собой руки. Но это я – Захар!».
Мила заплакала навзрыд.
«Мне и так плохо! Зачем ты хочешь, чтобы я сошла с ума?!», – слезы текли по её лицу.
Если и бывали моменты, когда решалась его жизнь, то они не шли ни в какое сравнение с этими секундами.
«Помнишь, я говорил тебе, что в Новосибирск приезжает мировая знаменитость по нейротрансплантологии – академик Дубко и я встречался с ним на банкете, где он приглашал меня в Академгородок?, – заплаканное лицо Милы исказилось, – так вот, там я подписал бумаги о согласии и сделал… как там? Ментальную проекцию».
Впервые на лице Милы скользнула какая-то тень – это воспоминание явно было ей знакомо. Но выражение лица быстро изменилось на прежнее.
«Тогда же мы сделали ментальную проекцию, которая каким-то образом была выкрадена и прошита этому парню, – он хлопнул себя по плечам, – теперь сознание парня мертво, а я в его теле».
На лице Милы мелькнула тень надежды и тут же исчезла.
«Наша свадьба была тридцатого июня. Пришлось ждать почти пять недель, потому что ты ни за что не соглашалась, чтобы она пришлась на май. А ещё свадебное платье всё , никак не получалось подогнать – рейсы из Парижа пять раз отменяли из-за забастовки в аэропорту. Ты непременно хотела, чтобы это было платье от Пьера Лакруа! На свадьбе дядя Боря напился и всё никак не мог сказать поздравительную речь, но всё говорил, что сказать её обязательно должен. В тот день ты так устала, что в нашу брачную ночь проспала шестнадцать часов и, назавтра, смогла встать только после двух чашек кофе уже за полдень».
Воспоминание лишь чуть-чуть просветлило лицо Милы и она вновь разрыдалась:
«Зачем ты меня мучаешь? Про нашу свадьбу с Захаром много писали и были ещё всякие репортажи в Сети», – она снова заплакала и стало похоже, что вот-вот у неё будет истерика и тогда уже он точно не сможет до неё достучаться.
В отчаянии он воскликнул:
«А в кровати тебе нравиться, когда я делаю так, – обе его руки сделали жест в воздухе, – и ты делаешь так… А потом мы смеёмся!».
Пальцы на заплаканном лице Милы, не отрываясь раздвинулись и она удивлённо смотрела на него сквозь них. О таких подробностях, происходящих под одеялом, действительно, могли знать только два человека и она была одним из них. Нерешительно она сделала осторожный шаг по направлению к нему, потом ещё один и еще… пока не остановилась рядом, недоверчиво разглядывая это незнакомое лицо всего на полголовы _
возвышавшееся над ней. Совсем невысокая, она привыкла смотреть на бывшего баскетболиста задрав голову.
– Это… правда – ты?
– Енотик, ты так и не смогла ответить – по сколько человек финны переходят российскую границу!
Она взглянула на него с надеждой, а он наклонил голову замедленно мотая головой, описывая лицом как бы восьмёрки. Она столько раз наблюдала этот родной жест в минуты задушевных разговоров! Только его лицо теперь было гораздо ближе к её собственному.
Слушая стук своего сердца, Мила подумала, что теперь ко многому придётся привыкать заново…