С некоторых пор, точнее — с того дня, когда князь-отец словно бы вскользь сказал, что ей надо готовиться к замужеству, — приступы навязчивого сумрачного беспокойства все чаще овладевали Рогнедой. Князь не открыл имени ее будущего господина, ни о чем не спросил. Она догадывалась, что он еще не выбрал, за кого ее выдавать. Но раз это желание однажды явилось ему, оно будет выполнено — не таков у отца нрав, чтобы отступаться от своих решений.
От рождения и до сегодняшнего дня Рогнеда не покидала бревенчатых стен замка, не бывала дальше дубового тына, неровным густым гребнем обегавшего холм у основания. От разноплеменных купцов, изредка наезжавших в замок, она знала, что мир необъятен. Там текут бурные реки, не чета этой лениво-спокойной Двине, там волнуются безбрежные моря, на берегах которых раскинулись древние, богатые, многолюдные города. На тучных лугах там пасутся невиданной красоты животные, а в лесах растут сказочные растения.
От своего учителя-раба, родом из Новгородской земли, учившего ее языкам — греческому, латинскому и аравийскому, — она знала историю многих народов.
Однако, даже взобравшись на башню главного здания, расположенного на высшей террасе холма, она ничего не видела, кроме бесконечных лесов, со всех сторон обступавших замок. О том, что творится в этих лесах, лучше всех знал князь-отец, нередко проводивший в них много недель кряду, и его рассказы она слушала с неменьшим удовольствием, чем рассказы учителя-раба.
Едва Рогнеде передали, что князь отдохнул после поездки и зовет ее, она побежала к нему.
Рохвольд слышал, как она, прыгая по ступенькам лестницы, напевала свою любимую песенку «За рекой, за морем, где солнце ночью спит...», слышал, как она замешкалась на миг перед дверью, потрепала черного пса, а тот заскулил и застучал хвостом по полу.
Рогнеда вбежала в покой, стремительная, точно мальчишка, перепрыгнула через низенький стульчик, на котором удобно сидеть перед камином, вмиг очутилась позади кресла, обеими ладонями охватила лоб отца и, запрокинув его голову, нетерпеливо спросила:
— Что нового в твоих лесах?
И рассмеялась — таким смешным было обращенное к потолку лицо отца с торчащими из обеих ноздрей волосками.
— Я привез из лесу умелого керчия — кузнеца. Теперь не будем знать недостатка в изделиях из железа.
Он осторожно снял руки дочери со своего лба и обвел ее вокруг кресла, так что теперь она стояла перед ним, касаясь его колен. Велико было искушение усадить ее к себе на колени. Но он удержался — боялся утратить суровость, которую приберегал для предстоящего разговора, боялся, что не станет у Рогнеды должной серьезности.
— Больше ничего? — протянула она разочарованно. — Живых зверюшек никаких не поймал?
— Их и ловить не нужно, они сами бегут к тебе, — ответил он полушутливо и серьезно закончил: — Выбирай любого: князя Володымера или князя Ярополка.
Она сразу сникла, нахмурилась, отодвинулась от отца. Если б он знал, как не хочется ей замуж, как страшит ее необходимость оставить родительский кров!
— Это обязательно? — спросила она осторожно.
— Да, — твердо ответил князь. — Из двух этих русских женихов, — он чуть не сказал: «ненавистных русских», — выбирай любого.
— А что, князь-отец, если ответить отказом первому, а потом... и второму? — спросила она с робкой надеждой, почти мольбой в глазах.
Он мрачно покачал головой.
Жировая плошка на бронзовой подставке освещала половину его лица. А затененная половина выглядела зловещей, жуткой. Приоткрытый рот напоминал волчий оскал, да и сверкающий глаз не был человеческим. Рогнеда отвернулась от искаженного тенью лица князя. Ну, чем его убедить? Она заставила себя улыбнуться:
— А что, князь-отец, если обоим ответить согласием?
Но ни мольбой, ни шуткой не тронешь его сердца. Он встал, раздраженно оттолкнул буковое кресло с костяными подлокотниками, за которое отдал двух молодых рабынь. Разве в ту пору, когда завоевывал он этот замок, он мог предугадать, что за это придется расплачиваться дочерью, которой тогда еще не было на свете? Боги всемогущи, а человек слаб и должен покориться их воле.
Рохвольд протянул Рогнеде руки, но она отшатнулась. Ей было страшно выслушать то, что она видела на его лице. Она закрыла глаза.
— Не хочу... Не знаю, отец, это так неожиданно... И я ведь никогда не видела никакого из них.
— Верно, дочь моя. Не дело девушки выбирать себе мужа, ты права. Не ты мужа, а я зятя выбирать обязан, такого, с которым мне будет спокойнее. Тебе же, по закону предков, в первый вечер придется обувку с его ноги снимать. Не пристало тебе, дочери князя, рабскую ногу разувать. А Володымер — сын княжеской ключницы. Так пиши, дочь моя, ответ: «Не хочу разуть рабынича, за Ярополка иду».