расчесывать волосы жены.
Древняя магия двоих творилась сейчас между ними, и никто не посмел бы нарушить
это действо.
Горица склонилась к ногам мужа и медленно сняла с него сапоги, обнажая его ступни,
ласково растерла пальцы, подошву, нажимая на особые точки.
…
- Ладо моя, ладушка, – шептал разгоряченный Воило.
- Сокол мой быстрокрылый, – отвечала прерывисто Горица.
…
Они лежали на охапке остро пахнувшей травы. Он ласково перебирал ее пальцы, она
положила голову на его обнаженное плечо.
- Непраздная я, – тихо проговорила на ухо мужу Горица: а то не приведи чур услышат
злые духи.
Воило замер на миг, а потом прижал ее к своему бешено забившемуся сердцу.
- Мальца мне найдешь, ладо моя, – воскликнул вполголоса Воило, – коли первым
будет на этом месте – к праотцам пойдет, в милости и достатке жить будет, коли нет, так
вырастет – лучшим охотником станет!
- А ежели дочка? – усмехнулась Горица.
Ее сердце радостно стучало в груди: вот она магия женщины-матери,
продолжательницы рода, дающей новую жизнь, перед которой и самый сильный
неустрашимый из мужчин склоняет голову.
10
- Выживет – красавицей да лучшей мастерицей-умелицей, как мать, станет, – ответил
Воило, ласково прижимая к себе жену.
Незадолго до рассвета Воило отстегнул от своего пояса бронзовый амулет и, заплетая
волосы жены, вплел древний охранный амулет в ее косы.
Покидая иву, Горица с благодарностью погладила ее шершавый ствол и повесила на
ее по-девичьи тонкую руку-веточку яркую нить, выдернутую из сорочки.
Глава 2
Большак рода не был самовластным правителем. Он не распоряжался жизнью
родичей, а распределял работу, следил за соблюдением древних обычаев и разрешал
конфликты. При этом он сам был первым работником и в любом деле являлся
примером.
Наиболее трудные и важнейшие вопросы решались на общем родовом собрании –
этот совет и был высшей властью рода. На совете и мужчины, и женщины имели равные
права, и весомость каждого голоса определялась лишь личным авторитетом среди
сородичей.
Ставр был избран большаком еще до решения рода переселиться из своих исконных
мест. Трудное время переезда он руководил родичами твердой рукой и с железной
выдержкой. В походе это не раз спасало им жизнь.
И по давней традиции сегодня он после всеобщей молитвы у векового дуба и уже
вкопанными под его ветвями кумирами богов, не стал распределять работу, а отпустив
молодежь, остальных задержал на совет.
Он стоял перед родичами, могучий, рослый, с пробивавшейся сединой в темно-русых
кудрях, перехваченных на лбу ремешком. Родичи знали, по какому поводу был созван
совет: пращуры указали им место, но необходимо было выбрать тех, которые осветят
своей жизнью новое поселение на долгое и счастливое жительство.
Пока не будут принесены жертвы богам, лесу, реке, земле – нельзя считать эти места
родными, назвать их родиной. Только породнившись через кровь, можно стать своим и
лесу, и реке, и земле. Только тогда те будут оберегать и кормить пришлый род своими
плодами, как кровных родичей.
11
Поэтому древний обычай предков требовал не только животной, но и человеческой
жертвы. Новое поселение заложить – дело не шутейное, не каждодневное, тут одой
звериной кровью не обойдешься.
Никто из стоявших перед грозными ликами богов не содрогнулся от этой мысли.
Наоборот, каждая старшАя мать и ее муж-старшой с надеждой в сердце вознесли
мысленную молитву богам о милости их детям: быть посланниками к богам великая
честь. Каждая невинная девушка или паробок с радостью согласится выполнить такой
наказ, заступиться за род, не дать ему изойти голодной и лютой смертушкой. Родовая
жертва от того и считается священной и самой значимой, что идут на нее добровольно.
Тот, кому выпадет жребий навсегда останется в сердцах людей, никогда сородичи не
забудут его имени.
В военных же походах была другая жертва: убиение пленных врагов – услада для
богов. Был и третий вид жертвоприношения: детьми и стариками, но ему, как и
военному, сейчас было не место и не время.
Волхв в суровом молчании стоял промеж кумиров. Он не вмешивался до поры до
времени – его дело древний обычай делом завершить, требу кровавую богам
сотворить.
- Жребий дело решит, цё уж тут думать! – воскликнул Честимир, хмурый коренастый
пахарь.
- Верно говорит Честимир, – отозвался старый вой Борислав. – Жребий! Пусть боги
сами требу по душе выберут.
- Да, да пусть будет по совести, как наши деды в старину делали …
- Ну, что, Славичи, все так думают? – сурово спросил Ставр.
- Все, вящий, – хором отозвались родичи.
- Дык только прошедших-то посвящение ярения и лельника у нас и нету, – встрял в
разговор шустрый рыбак Воротил. – Два года, почитай, в беззаконии жили! Кого же
посылать-то?! Девки, посвященные уже замужние все, паробки тоже не холостякуют.
- А ведь верно, Ставр, говорит Воротил, – зашумели родичи. – Кого же в круг
поставим?
- А тех и поставим, – ответил Ставр, – кто подпоясывание и закосычивание прошел.
Невинные-то легче к предкам дорогу найдут.
12
***
Между тем, пока боги выбирали тех, кому суждено отправиться в мир предков, жизнь
шла своим чередом. Мужики рыли временные землянки, спешно заготавливали сено.
Охотники кормили общину. Женщины обустраивали жилье, защищая его своей особой
магией – временное не постоянное, здесь и домой вряд ли поможет. Вот и творили
женщины обережные ритуалы – старшие катались вокруг землянок нагишом по
полуночным петухам; девки чесали волосы на все четыре стороны; младшие матери
заклинали тараканов, мышей да мух, чтобы перенести на них чары злых духов.
Совершали, одним словом, только им известную магию, издревле передаваемую в
женских ритуалах старшими младшим.
Первой идти заступницей рода выпал жребий Веселке – двенадцатилетней девушке,
дочери пахаря Будилы. Русая, с заметной рыжинкой в длинной косе, Веселка была
душой девичьих забав. Хохотушка и первая певица в общине, она и работницей была не
последней.
В то утро пошла Веселка на реку, да и оступилась, упала на ровном месте, намочила
подол неподпоясанной рубахи. Так и осталась сидеть, с замиранием прижав руки к
сердцу: быть ей женой водяного, вечно молодой и красивой русалкой. Печься о том,
чтобы неводы ее соплеменников всегда были полны рыбы. Чтобы никто из речных
жителей не забирал понапрасну жизни сородичей; чтобы заступное слово молвить за
них перед водным владыкой. Велика честь, да сможет ли она? Справится ли?
Домой пришла сама не своя, потерянная и отрешенная – видимо водяной ждал уже
свою суженную, да отпустил с отцом-матерью попрощаться.
Свадебный пир удался на славу: готовились родичи заранее, знали, что не миновать
его в самое ближайшее время.
Обряжали молодушку по старинным обычаям с припевками, да страданиями. С
прощальными обрядами выводили из дому, да с девичьей песней-плачем по родимым
батюшке с матушкой. Потом пили-ели на высоком берегу, песнями да плясками
провожали избранницу водяного. Пьяна, весела была невестушка, опившись медовухи с
маком. Не помнила, как и привязали к белым ноженькам камень и как кинули с кручи в
озеро. Только круги и пошли по его глади. С тех пор и стала называться круча
Веселкиной.
Второй невестой стала Марушка, дочь охотника Говена. Пошли девушки по грибы-