Шли, шли. Лезли, лезли. Перелезали, перелезали.
— Вот, — говорит тетя Матрена. — Смотри. О том, что эта избушка есть и где она находится, может, всего десять человек и знает. А может, уже и пять…
Смотрю — и правда избушка. Старенькая такая, черненькая, окошко забитое. Никто не живет. И стоит она между лиственницами так, что за сорок шагов не увидишь — здорово спрятана. Крышу ветки закрывают, стены — кусты.
— Входи за мной, — говорит тетя Матрена. — Осторожно, смотри, не оступись — тут порог.
Вот знаю, что не поверят, а для чего-то рассказываю… Может, теперь я единственный из мальчишек, кто такое видел.
В избушке стояли сундуки и лежали кучи всякого добра. Поблескивали.
— Погоди, — сказала тетя Матрена. — Посмотрим, нет ли змей.
Я, конечно, вспомнил Маугли и белую кобру с выломанными зубами. Тетя Матрена светила фонариком по углам. Змей не было.
— Ну, давай смотреть, — сказала тетя Матрена.
— А это что такое вообще? — спросил я.
— Это наши монахи сюда принесли. Давно. С тех пор и лежит.
Вокруг сундуков валялись бронзовые фигурки, какие-то чайники узорные, подносы. Все с узорами. А больше всего изображений толстяка с голым животом и подвернутыми под себя ногами. На голове у толстяка была высокая шапка.
— А для чего это все тут лежит? — спросил я. — В музей же надо.
В сундуках были книги. Старинные, в кожаных толстых обложках. И в деревянных тоже. Тетя Матрена вынимала книги, листала, я ей светил. Лицо у тети Матрены было древнее, темное.
— Вы умеете их читать?
— Нет, — сказала она. — Не умею… Пожалуй, ты прав насчет музея.
Так мы и бродили по избушке. Звякали бронзовыми фигурками, крышки открывали.
— Домой хочешь подарки отвезти?
— Конечно, хочу. Маме.
— Погоди, — сказала тетя Матрена. — Маме, говоришь?
Она взяла от меня фонарик и залезла в один из сундуков. Покопалась в нем, нагнувшись, и вынула тускло поблескивающего человечка.
— Серебряный, — сказала она.
Вторым у меня на очереди был дядя Тигран.
— А кто он? — спросила тетя Матрена.
А и правда, кто он у нас? Ведь не скажешь же просто: учитель. Учителей много, а дядя Тигран — это дядя Тигран.
— Ну, как бы это… — сказал я. — Он взрывать умеет, у него мотоцикл из Африки. Градусники собирает. Шампуры из титана сделал…
Рылась тетя Матрена долго. Звенела чем-то.
— На, — говорит. — Только тут не все шарики целы.
Дала она мне какую-то большую плошку, коричневую, тяжелую, думал: из камня или из кости, а оказалась из тяжеленного дерева. Плошка была с резными драконами, их было шесть, они подпирали плошку со всех сторон, и оскаленные головы их торчали. А в зубах у них были шарики. Шарики свободно катались за зубами дракончиков, но не выпадали.
— А что это? — спросил я.
— Это прибор для определения эпицентра землетрясения. Надо установить на ровном месте, на жесткой подставке. И всем шарики в зубы. Как тряхнет — так у кого-то из драконов шарик из зубов и выпадет. Значит, землетрясение в той стороне.
— Здорово! — сказал я. — Это уже точно для дяди Тиграна. А шарики-то он выточит.
— Ты скажи ему, чтобы обязательно деревянные. Иначе действовать не будет.
Я не стал ей говорить, что дядя Тигран сам кому угодно что угодно объяснит. Правда, в Ленинграде долго ждать, пока шарики из драконов повалятся.
— Ну, еще кому?
Я подумал о Томашевской.
— Теть Матрена, можно еще этого?
Я взял самого маленького толстячка, он в кулаке у меня помещался.
— Бери. Еще кому нужно?
— Папе.
— Нет, — вдруг резко сказала тетя Матрена. — Папе твоему не дам. Он медведей приехал бить.
— Он ведь по разрешению…
— Не дам.
Хорошо еще, что я не сказал ей про дядю Тиграна. Это ведь он дяде Сереже и папе лил пули.
— А себе? — спросила тетя Матрена.
Я вообще-то ждал, что она так спросит.
И тогда я взял этот меч. То есть это был не то чтобы меч, но и не кинжал — тесачина такой громадный, тупой и тоже из бронзы, и конечно, резать или рубить им и раньше было нельзя — весь в узорах и письменах, и колечки были для пристегивания, а ножен не было.
— Это ритуальный меч, — сказала тетя Матрена. — Не знаю только, для чего.
Жалко, вообще-то, было уходить. И половины не посмотрели.
Когда мы отошли шагов на пятьдесят от избушки, я оглянулся. Избушки не было. Скрылась, как в сказке.