У Чимита росло злое упрямство. Он готов был бросать трубу до самого утра.
Наконец труба прочно застряла вверху. Чимит изо всех сил подергал веревку.
— Ну что ж, пожалуй, можно лезть. Кто первый?
— Пусть первым лезет Бадма, — предложил Матвей. — Ом тяжелый. Если его веревка выдержит, нам нечего бояться.
— А если не выдержит, то я должен первым разбиться, так? Сами лезьте. А я и подожду.
— Не бойся, — успокоил его Чимит. — Начинать придется тебе, Матвей. Ты легче всех. Подымешься — закрепи трубу покрепче.
Бадма повеселел. Матвей, вздохнув, полез по веревке.
Хотя никто из ребят не был альпинистом, им все же удалось взобраться на вторую площадку.
Небо плотно заволокло тучами. Темнело. Через час придет настоящая ночь. Мокрые рубашки и штаны леденит на холодном ветру. Негде укрыться, только скалы и ветер. К утру можно замерзнуть насмерть.
Перед глазами скала уперлась в мутное небо и гудит от ветра. В сумеречном свете Чимиту кажется, что она уже не так крута.
— Надо… лезть… вверх, — говорит он, дрожа от холода.
Бадма глядит туда, но почти ничего не видит. В грохоте ветра и моря ему слышится шум уходящего поезда, на который он не попал и теперь никогда не попадет. Глаза застилают слезы.
— Нас оттуда ветром сдует.
— А здесь замерзнем! — крикнул Чимит. Он больше ни о чем не спрашивал. Обвязал веревкой Бадму. Передним концом с трубой крепко обвязал себя, второй конец отдал Матвею.
Они поползли вверх, действуя локтями и коленями. Вверху сильно загрохотало. В стороне почти рядом прокатились сорванные ветром камни. Выше ветер дул еще сильнее.
— Прижимайся плотней! — не останавливаясь и не поворачиваясь, приказал Чимит.
Выл ветер, темнело небо. То здесь, то там, скатываясь, стучали сорванные сверху мелкие камни. Карабкались, не останавливаясь, молча, сдирая на коленях и локтях кожу и не замечая этого!
Чимит остановился, Бадма и Матвей не на шутку встревожились. Подтянулись к нему, легли рядом.
— Что такое?
— Слышите?
В неистовом вое и грохоте ветра послышались тягучие, успокаивающие звуки. Шумела тайга.
Ночь в тайге
Прибрежный лес стонал от ветра своими вершинами, но только наверху. Внизу было тихо и, как ребятам казалось, теплее.
— Ну, пошли, — сказал Чимит. — Только держитесь ближе. Если всем в одно место глядеть, дорога виднее будет. Пошли!
— А не заблудимся? — Бадма взял его за руку.
— Я эти места знаю.
Чимит соврал. И Бадма ему не поверил. Но твердость в его голосе успокоила Бадму.
Однако Чимиту хорошо было известно, что в лесу легко заблудиться даже днем. А про ночь и говорить нечего. Надо быть особенно внимательным.
Выбранное направление нужно чем-то проверять. А чем? В небе ни луны, ни звезд. Стволы деревьев еле видны.
На душе у Чимита неспокойно. Он пошел тише. Бадма держится за его локоть, Матвей — за край рубахи.
Иногда то один, то другой тихо предупреждают: справа пень, слева валежина. И все обходят высокий пень или разом осторожно перелезают через ствол бурелома.
Говорили мало и тихо. Кто знает, что делается кругом? Может, где-то рядом притаился зверь?
Напрягая зрение, Чимит отыскивал впереди себя осины и шел на них. Крупные серые стволы осин заметнее в темноте.
Они подошли к толстой, в два обхвата, осине и, прижавшись к ее шершавому стволу, отдыхали. Дерево гудело от напряжения. Вдруг вверху громко затрещало. Казалось, что дерево раздиралось надвое. Ребята бросились в стороны.
С треском сорвался сук и упал там, где только что стояли ребята.
Чимит вспомнил, что хрупкие осины больше всех деревьев страдают от штормов, и стал придерживаться хвойных деревьев.
Прошло с полчаса. Чимит остановился.
Деревья шумели тише. Матвей почувствовал, как проходит его настороженность. Бадма чувствовал себя совсем хорошо.
Только одному Чимиту не нравился этот утихающий шум деревьев.
И хотя ему не хотелось расстраивать товарищей, он сказал не то, что они ждали.
— Мы очень далеко забрались в тайгу. Тут, видно, ложбина. Оттого и ветер тише.
На этот раз Чимит повел ребят, круто забирая влево, чтобы подойти ближе к берегу.
Шли молча, громко дыша и оглядываясь по сторонам. Ветер не усиливался. Но Чимит не менял направления. Он знал, что там море.
Лес зашумел громче.
Впереди блеснули огоньки, вдруг погасли и снова зажглись.
Оторопевшие мальчики застыли на месте. Огоньки поплыли в темноте и вдруг устремились прямо на ребят. Мальчики бросились в разные стороны.
Чимит поднялся с земли, ощупал себя. Нигде ничего не больно. Пошарил кругом руками: пусто.
— Бадма! — позвал он тихо. — А Бадма!
— Тут я, — глухо отозвался Бадма и завозился, подымаясь на ноги.
— А Матвей жив?
— И я жив. Кто это?
Матвей запомнил, как два светящихся глаза поднялись над ним и исчезли вверху. И вдруг громко и радостно, словно нашел что-то очень нужное, крикнул:
— Ребята! Это сова!
Да, это была сова. Видно, ее напугал штормовой ветер, и она приютилась у самой земли.
Лишь к полуночи они выбрались из лесу. Сразу от опушки начался крутой спуск, поросший мелким кустарником. Впереди, где шумели волны, горели костры. В свете огня мелькали человеческие фигуры.
Женщины подкладывали в костры дрова. Пламя вспыхивало с новой силой. Но на огни к берегу приходили только черные, с белыми гребнями волны.
С разбегу Чимит подскочил к матери, ухватился за теплые руки, заглянул в ее встревоженные глаза.
Суд
Чимит и Бадма спали глубоким спокойным сном. Но Матвей метался в постели и невнятно разговаривал. Ему снилось, что он все еще плывет в лодке по бурному Байкалу.
Сквозь тревожный сон Матвей почувствовал, что в комнате кто-то чужой.
Мгновенно он открыл глаза. Перед ним стояла Валя Антонова.
— Вставай, моряк. Чимита и Бадму я уже подняла.
— А где они? — протирая глаза, спросил Матвей.
— Дома, одеваются. Сейчас завтракать будут. «Иди, — говорят, — к Матвею, разбуди его».
— Ты побудь немного за перегородкой, я сейчас оденусь.
Ему хотелось расспросить ее о том, что говорили о них в деревне.
Валя зашла за перегородку, Матвей оделся, убрал постель.
— Ну, посиди еще маленько, — попросил он Валю. — А я сейчас умоюсь.
— Тебя если слушаться, весь день просидишь, — засмеялась Валя, но уселась у стола.
Ей очень хотелось побольше узнать у Матвея о вчерашнем приключении. Чимит и Бадма не захотели говорить с ней. Она спросила:
— Ну как, страшно было? Я бы умерла со страху.
— Да ничего особенного. Ну, бросало крепко, на скалы несло. Чуть не утонули, а так ничего, нас же трое было. Это когда один, то страшно.
Матвей захватил мыло, зубной порошок, полотенце и вышел на улицу. Вале пришлось долго ждать.
— Торопись, — сказала Валя, когда он вернулся. — Скоро собрание. Созывают всех ребят. Все из-за вас.
— Ругать, наверно, хотят?
— Будут, однако… немножко.
Матвей задумался: на собрание не придет ни один настоящий рыбак. Только женщины огородной и животноводческой бригад.
— Тебе хорошо говорить, нас целым колхозом ругать будут.
— Какой там колхоз, все уехали. И ста человек не наберется. Пошли!
В правлении колхоза негде было повернуться. Матвей хотел протиснуться вперед, чтобы найти друзей, но Валя потянула его за руку, и они стали у двери.
Собрание открыла заместитель председателя правления Наталья Цыреновна. Она повела речь о доярках, пастухах, огородницах. Называла имена, говорила, как много у них работы и как трудно им порой управляться с делом, присматривать за домом.
Она кинула взгляд на первые скамьи левого ряда. Успокоившийся было Матвей насторожился.