Я очень плохо спал — несмотря на мои крепкие нервы, визит в храм к убийцам детей произвел на меня сильное впечатление. Каким-то образом ее присутствие облегчало мои ночные кошмары, полные жутких картин из Храма. Возможно, это была легендарная драконья магия, незаметная и непобедимая.
Очень странной была реакция городского общества на Альту. Мы с ней старались не летать под облаками в это время, избегая огласки. О драконе не говорили и не думали. Я подозревал, что Альта пустила в ход какое-то особенно сложное драконье заклинание, но спрашивать не стал.
Дней восемь она все время была со мной, кроме моего служебного времени. Затем Альта улетела домой, в Серебряный Предел — ее Зовом вызвала мать по каким-то делам.
В первую же ночь после отбытия Альты мне приснился необыкновенно четкий и страшный сон. Я не запомнил его весь, но в конце сна я летел на Альте сквозь черные клубы дыма, приближаясь к черным воротам. За ними, я знал, меня ждало что-то невозможно страшное, сводящее с ума. Бесстрашная Альта жалобно ревела, теряя силы, как в бою в Храме. Я не мог поднять головы и взглянуть в лицо врагу, но мы все-таки продвигались вперед, к леденящему страху. Два незнакомых мне серебряных меча лежали передо мной, привязанные к шее Альты. Я знал, что это мое единственное оружие. Не знаю, чем бы кончилось там, во сне, но я внезапно проснулся с бешено бьющимся сердцем — как в бою. Пижама на мне была совершенно мокрая.
После этого сна мои кошмары как-то резко закончились, и я спал спокойно.
Еще через два дня, необыкновенно скучных без Альты, я получил приказ, подписанный маршалом Нидаром. Я не испытал удовольствия от новостей. Вместо того, чтобы получить медаль за наступление и взять под командование эскадрон, я должен был сдать товарищу-лейтенанту свой отлично обученный, проверенный в боях взвод, прошедший со мной огонь и снег. Товарищу тоже будет неудобно передо мной: обычно молодой офицер после стажировки берет взвод совершенно зеленых новобранцев и сам обучает их и ведет в бой, добиваясь уважения и доверия сержантов и солдат. Сейчас же он получал опытных солдат, так сказать, задаром.
Далее, приказ сообщал мне, что после успешного участия в двух больших сражениях и нескольких удачных операциях за первый год войны я зачислялся в группу так называемых перспективных офицеров, известную в армии как 'легаши', или 'Любимчики Главного Штаба'. Формально я еще числился в легкой кавалерии, но переводился на длительную стажировку на другой фронт, в другую часть — в тяжелую кавалерию.
Вот она, мудрость командиров! Только тяжелой кавалерии мне и не хватало. Интересно, а посылают ли перспективных кавалеристов в артиллерию, или, скажем, во флот — скакать на коне по морю?
Приказ для офицера в строю есть закон, даже если это идиотский приказ. И я оставил свой любимый полк, своих боевых друзей-офицеров и своих солдат, и уехал на другой фронт. В следующий раз я увидел Альту только через год.
4. НАЕМНИКИ
Третий перевод я встретил уже без недовольства. Война в рядах кирасиров и пикинеров многому меня научила. Тяжело воевать было везде, не только в легкой кавалерии.
Я понял, как трудно в отряде тяжелой кавалерии идти с пикой и пистолетами на сомкнутые ряды, ощетинившиеся стальными копьями и деревянными заграждениями — ежами. Пехота позади пикинеров встречала нас залповым огнем из ружей, а за их спинами могли скрываться пушки. Против картечи не помогала броня — тебя просто вышибали из седла, и ты падал на землю, под копыта коней. Легкая кавалерия в таких случаях моментально рассыпала строй, уходя из-под огня — а латники не успевали.
Я почувствовал, как страшно стоять с тяжелым копьем, врезанным задним упором в землю для устойчивости, и видеть накатывающуюся стальную стену всадников с пиками, палашами и пистолетами в руках. Я слышал выстрелы пехоты и свист пролетающих над головой пуль, нередко попадающих в своих же солдат. Видел, как у соседа, товарища по манипуле, начинают трястись колени и дрожать в руках копье. Знал, что батарея сзади может со страха начать палить слишком рано, и угостить картечью своих в спину — такое бывало. Впрочем, последнего я не боялся. Все три луны стояния в обороне нас поддерживала одна и та же батарея, которой командовал лейтенант Огюст Сарнон, дворянин, которого я знал еще до войны. Славный парень, ухаживавший за моей троюродной сестрой, Огюст был храбр, педантичен, и в бою никогда не терял головы. Он не стал бы стрелять по мне и моему взводу, даже если ему приказали бы генерал и маршал вместе взятые.
Я потерял немало иллюзий. Война везде была беспощадной к людям — солдатам и гражданским. Чтобы выжить на войне — надо уметь многое. Уметь быть готовым на многое. Ни на миг не терять внимание и осторожность. И надо иметь чуточку военного счастья.
Я научился не только как атаковать, но и как стоять против атаки. Теперь я умел не только действовать моим взводом кавалерии против пикинеров, артиллерии или кирасиров, как раньше. Я мог теперь успешно вести взвод кирасиров против пехоты или легкой кавалерии, или остановить кавалерию пикинерами и пехотой.
В этот раз меня переводили к наемникам. В нашей армии наемники действовали в лесной и горной войне, когда пехота и кавалерия не могли пройти. Обычно, правда, это делали лесные егеря, но их всегда не хватало. На спокойные места, где не грозило наступление противника, нанимали опытных бойцов лесной войны — под командованием надежных командиров. Каждая страна имела наемников, и полагалась на них: правила Цеха Наемников были жесткими и исключали предательство. Я должен был стать наблюдателем при них от штаба дивизии.
Помнится, когда-то в кавалерийской школе мой товарищ засомневался, существуют ли у нас леса или горы, непроходимые для конницы или пехоты. Он сам был родом с побережья. Я описал ему непроходимые леса на севере моего графства, смыкающиеся с одной стороны с Северным и Великим Лесами эльфов, а с другой — поднимающимся в горы, переходящим в горные ореховые леса, которые кончались на высокогорных лугах. Пройти даже пешком в таком лесу можно было только по ручьям и речкам, или с топором в руках.
— А горы? — спросил поверивший мне товарищ. Я объяснил, что долины поднимаются к хребтам высотой в десять тысяч локтей. Они, в свою очередь, тянутся к непроходимым плоскогорьям и вулканам Страны Драконов. Оттуда падают потоки воды — высочайшие водопады континента — и ползут вниз ледники, иной раз с грохотом и облаками пара налезая на огненные реки лавы.
— Говорят о великолепных дворцах и изукрашенных золотом пещерах драконов, но это все легенды, — закончил я тогда свою речь. — А если кто поднимается в Страну Драконов без разрешения, тот ловится драконами и гремит на год в рудники. Возвращается он с заработанными денежками — драконы не скупы — но сильно измученный, и больше в горы ни ногой: второй срок будет уже пять лет, а третий — десять. Насколько раз маги-географы на воздушных шарах поднимались вверх, к плоскогорьям драконов, но каждый раз драконы с шуточками выдували магическим ветром их обратно на территорию моего графства — мол, правила есть правила.
К счастью, на этот раз гор не было. Группа наемников, к которой меня приписали, служила на левом фланге фронта. Это был густой лес с заболоченными озерами, очень удобный для заброски шпионов. Наемники наблюдали за разведкой противника и заодно за контрабандистами: те, несмотря на войну, не прекратили таскать запрещенные товары к нам и от нас.
Наемники стояли недалеко от опушки леса, рядом с деревней, где располагался полк пикинеров. Оттуда выходило по прямой пять стадий от штаба дивизии. Для себя наемники разбили палаточный лагерь с обозом и кухней. Каждый день оттуда в лес выходили дозоры — следить за противником. Телеги и тяговой скот — лошади и волы — располагались рядом. Никаких укреплений, кроме прочного деревянного частокола, воины по найму не построили, и были готовы сняться в любой момент.
Я и слуги прибыли на своих конях и с повозкой. Первым делом я представился командиру группы, здоровенному сержанту по кличке Медведь. Это был огромного роста человек лет тридцати пяти, с очень короткой шевелюрой, и, в отличие от остальных, чисто выбритый. Его лицо в шрамах контрастировало со спокойными голубыми глазами. Несмотря на рост, двигался Медведь очень легко, и я догадывался, что командиром его поставили не зря.